ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ЗА СОЦИАЛИСТИЧЕСКУЮ

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЮ СТРАНЫ,

ЗА  ЛЕНИНСКОЕ   ЕДИНСТВО   ПАРТИИ

(1924—1926)

Сейчас у нас хозяйственный фронт более тяжелый, чем внешний...

...Только партия, ее единство могут решить задачу...

Ф. Э. Дзержинский

Феликс Эдмундович— председатель  ВСНХ СССР      

2 февраля 1924 года первая сессия ЦИК Союза ССР назначает Ф. Э. Дзержинского   (по совместительству с должностью председателя ОГПУ)  Председате­лем Высшего Совета Народного Хозяйства СССР (ВСНХ СССР), освободив от работы в НКПС.

Руководство промышленностью принято было им в тя­желой обстановке. Еще не преодолены были последствия голодного 1921 года, непосредственно сказавшиеся на промышленном производстве. Существовал серьезный раз­рыв в уровне цен на промышленные и сельскохозяйствен­ные товары. Цены на хлеб были ниже существовавших в 1913 году, цены на промышленные товары — значительно выше довоенных.

К концу 1923 года все еще насчитывалось около мил­лиона безработных. Курс рубля колебался, падала цен­ность советских денег. С этими трудностями Феликсу Эдмундовичу пришлось столкнуться на первых же порах работы в ВСНХ. Он, как и в НКПС, учится новому делу, вникает во все детали организации промышленности и уп­равления ею.

«На первое время мне приличествует в интересах дела более слушать и знакомиться, чем говорить и распоря­жаться»,— с этих слов начал он свою речь на пленуме Со­вета съездов государственной промышленности и торговли 23 февраля 1924 года. Однако уже в этой своей речи он намечает основные вехи предстоящей работы, выдвигает задачу всемерного использования внутренних ресурсов промышленности, борьбы за бездефицитность, призывает преодолевать ведомственную замкнутость, вызывающую «неслыханно тяжелые затруднения для отдельных отраслей хозяйства».

Наряду с вопросом о единстве государственной промышленности Феликс Эдмундович ставит вопрос об овладении торговым аппаратом и о борьбе с частным капиталом.

Он делится и некоторыми мыслями о том, как, по его мнению, должно быть построено управление ВСНХ. Признавая необходимость четкой работы аппарата, централизации, руководитель ВСНХ подчеркивает вместе с тем другое, главное, с его точки зрения:

«Система управления не может быть проводима путем приказов... Тот, кому поручен трест, вручена организация того или иного местного органа, должен иметь и все доверие, и всю ответственность, и возможность проявления инициативы... места должны иметь право возвышать голос и возражать, если они находят, что работа идет не так, как следует, и если вместо организации вносится дезорганизация» (1).

Феликс Эдмундович посещает предприятия, беседует с рабочими, хозяйственниками, советуется с ними о путях подъема производства.

Ежедневно просматривает он десятки книг, различных материалов по народному хозяйству, систематически изучает технологию различных производств. Мысль его напряженно работает над тем, как лучше использовать резервы предприятий.

Его главной заботой на новом поприще было осуществление Заветов Ленина об индустриализации страны — важнейшей составной части ленинского плана социалистического строительства.

Вместе с другими соратниками Ленина он отстаивал ленинский курс на пленумах ЦК и съездах партии.

Решения XIII съезда партии (май 1924года), признавшего необходимым развернуть борьбу за металл, за подъем тяжелой промышленности, Феликс Эдмундович воспринял как прямую директиву в своей работе.

Среди членов ЦК, избранных XIII съездом партии, был и Дзержинский. На первом пленуме ЦК он был избран кандидатом в члены Политбюро.

Во время работы XIII съезда, 23 мая, на Красной площади происходил парад пионеров: пионерской организации было присвоено имя Владимира Ильича Ленина. При этом торжественном событии присутствовал и Феликс Эдмундович. Один из мальчиков — корреспондент журнала «Юные строители», держа в руках тетрадь, попросил Феликса Эдмундовича дать автограф. Феликс Эдмундович написал в тетради: «Будь большевиком! Ф. Дзержинский». В июне — июле 1924 года Ф. Э. Дзержинский участвовал в работах состоявшегося в Москве V конгресса Коминтерна, входил в польскую комиссию конгресса (2). Вместе с другими делегатами он присутствовал на заседании конгресса 18 июля, посвященном памяти Ленина.

Феликс Эдмундович читал и перечитывал в это время брошюру Ленина «Великий почин», о первых ростках коммунизма. Он подчеркивал в ней те места, где Владимир Ильич утверждает, что, завоевав политическую власть, пролетариат не прекращает классовой борьбы, а продолжает ее в иной обстановке, в иной форме, иными средствами и что задача пролетариата — повести всю массу трудящихся, а также все мелкобуржуазные слои на путь нового хозяйственного строительства, создания новой общественной связи, новой трудовой дисциплины, новой организации труда...(3) Дзержинский настойчиво добивался активного участия рабочих в восстановлении и развитии социалистической промышленности, требовал, чтобы руководители предприятий систематически созывали производственные совещания, вовлекая в них всех рабочих и весь технический персонал.

Он писал правлениям синдикатов, трестов и красным директорам (июнь 1924 года): «Сотни тысяч рабочих от станка откликнулись на зов, когда не стало нашего вождя, заменить его. Ленинский призыв — вот наша база, ваша опора; ваша первейшая задача стать во главе его на производственном фронте» (4).

При Феликсе Эдмуидовиче было проведено сокращение разбухшего аппарата ВСНХ, пересмотрена целесообразность существования каждого отдела, упразднены ненужные звенья.

— Специалисты-производственники должны быть на производстве, а не в канцелярии,— говорил он.

Улучшался аппарат ВСНХ, упростилось делопроизводство, сокращалась отчетность, уменьшались расходы.

«От слов к делу

Представляя в ЦК партии данные об отставании роста производительности тру-

да,  Феликс   Эдмундович   подчеркивал, что этим создается угроза союзу рабочего класса с крестьянством — основе основ государства. «Союз рабочих   и крестьян не только гениальная мысль т. Ленина, не только принцип нашей политики, но и объективный факт, нарушение которого угрожает катастрофой государству» (5).

На пленуме ЦК РКП (б) 16 августа 1924 года Феликс Эдмундович говорил о производительности труда на ряде крупных заводов, о непосредственной зависимости заработной платы от роста производительности труда.

В этой речи, в других выступлениях он подчеркивал, что производительность труда — это не только интенсивность труда, а тот общий результат, который получается от общих усилий.

В случае неправильной организации труда даже при его величайшей интенсивности хороших результатов не получится, предупреждал Феликс Эдмундович. В участии профсоюзов и широких рабочих масс в организации производства он видел самое важное средство увеличения производительности труда, восстановления и развития промышленности.

Вскоре после пленума, выдвинувшего задачу повышения производительности труда в качестве первоочередной и важнейшей, Ф. Э. Дзержинский выступил в «Правде» со статьей «От слов к делу».

Хозяйственник, писал он, должен иметь мужество, на каком бы посту он ни был, говорить громко правду, ибо он должен быть борцом за рабоче-крестьянское государство.

На одном из заседаний правительственной комиссии по вопросам нормирования труда и заработной платы, где Ф. Э. Дзержинский резко отстаивал свою позицию, он по-

лучил записку Г. М. Кржижановского. Смысл ее состоял в предупреждении «относительно некоторого риска перенапрягать идеалистическую самоотверженность пролетариата». Ф. Э. Дзержинский ответил на эту записку так:

«Я помню мои молодые годы. Я был массовым агитатором. Я помню, как эти массы жертвовали всем, идя под расстрелы, как рабочие готовы были всем жертвовать, как их беспросветная жизнь приобретала красочность и радость именно благодаря идее, то есть идеализму, не философскому, а рабочему».

Рабочие текстильной фабрики «Красное знамя» писали Ф. Э. Дзержинскому: «Задача поднятия производительности труда, выдвинутая Вами со свойственной Вам революционностью и осознанная нами, побуждает нас, рабочих «Красного знамени», выбрать Вас почетным ткачом нашей фабрики и доказать Вам этим преданность Коммунистической партии, выдвинувшей Вас на такой ответственный пост. С Вами мы победили контрреволюцию, с Вами мы победим и разруху на хозяйственном фронте».

Основа   основ — металлургия  

Поднять металлургию, основу производства средств производства, значило создать надежную, прочную базу для социалистического хозяйства и в значительной степени освободить себя от необходимости ввозить машины из-за границы.

Феликс Эдмундович посвятил свой доклад на IV пленуме ЦК союза металлистов 21 июня 1924 года состоянию металлопромышленности страны. Мысль Феликса Эдмундовича сводилась к тому, что металлопромышленность — основа мощи государства — может нормально развиваться лишь тогда, когда страна сама достигнет известной мощи, ибо металлопромышленность «нуждается в крупном основном капитале и благосостоянии населения».

Советский Союз был в тот период небольшим островом в океане капиталистических стран и мог отстоять свою независимость только победой на экономическом фронте.

Главный и самый тяжелый фронт борьбы с врагами, писал Дзержинский рабочим заводов города Выксы, проходит не только по линии ОГПУ, но прежде всего по линии хозяйственного возрождения страны. Он считал, что управление металлопромышленностью следует сосредоточить в одном центре.

Сила руководящего центра по руководству металлопромышленностью заключалась, по мысли Дзержинского, в учете опыта и связи с местами, в сочетании принципа централизации с принципом децентрализации, в установлении взаимного доверия между местами и центром.

Свои соображения о руководстве металлопромышленностью Феликс Эдмундович изложил в письме Центральному Комитету 20 октября 1924 года, в частности он просил санкционировать назначение его по совместительству председателем Главметалла(6). ЦК согласился с этим предложением, и председатель ВСНХ и ОГПУ одновременно был утвержден председателем правления Главметалла. Еще до этого он возглавил Высшую правительственную комиссию по металлопромышленности.

О состоянии и задачах металлопромышленности Феликс Эдмундович докладывал 19 января 1925 года на пленуме ЦК РКП (б), 23 января —на пленуме ЦКК РКП (б) и 29 апреля — на XIV партийной конференции.

Доклад Феликса Эдмундовича на XIV партконференции подвел итог работе, которую провела страна в области металлопромышленности. Сделано было много, но потребности в металле не удовлетворялись, а без него не могло быть подлинного подъема всего народного хозяйства.

В своем докладе Дзержинский наглядно, языком цифр, показал отставание металлопромышленности. Продукция всей промышленности СССР в 1924 году достигла 42— 45 процентов от довоенного уровня, а металлопромышленности — только 30 процентов...

Под аплодисменты делегатов Дзержинский сообщил, что 28 апреля 1924 года, в два часа дня, была пущена в эксплуатацию первая домна Днепровского завода.

— Когда следующая? — раздался голос из зала.

— Очень скоро,— с радостью ответил Дзержинский и привел такие цифры: — На 1 октября 1924 года на Юге действовали 8 домен, к концу 1925 года намечены были к пуску еще 13 домен, из них 6 домен на Урале.

С помощью листа-плаката Дзержинский продемонстрировал на конференции крайнюю нехватку самых основных предметов широкого потребления в 48 губерниях страны. Плакат представлял собой разграфленный на четырехугольники лист. Каждый четырехугольник, окрашенный в определенный цвет, показывал, какая губерния в каких металлоизделиях нуждается. Феликс Эдмундович говорил: «...некоторые губернии, как, например, губерния имени нашего великого вождя, Владимира Ильича, Ульяновская губерния, сплошь черного цвета. Это значит, что по всей номенклатуре этих изделий там форменный голод...» (7)

Восстановление и развитие народного хозяйства было невозможно без цветной металлургии. Медь, свинец, цинк, алюминий, которыми так богаты недра Советской страны, требовались для оборонной промышленности, средств связи, электрификации.

Подсчет показал, что закупка цветных металлов за границей в течение пятилетки обошлась бы в 300 миллионов рублей золотом.

Между тем, затрачивая ежегодно 60 миллионов рублей на развитие цветной металлургии у себя в стране, доказывал Феликс Эдмундович, можно будет полностью покрыть отечественную потребность в цветных металлах. И он развертывает грандиозный для того времени перспективный план развития металлопромышленности. Говоря об условиях ее подъема, Дзержинский призывал покончить с остатками комчванства, с опасным заблуждением, будто коммунистам «море по колено».

Без знаний, без помощи инженерно-технического персонала, который в большинстве своем не за страх, а за совесть работал в промышленности, без поддержки науки, говорил он, страна будет обречена на то, что «буржуазная заграница» всегда ее будет бить.

Феликс Эдмундович говорил о необходимости изменить отношение к специалистам, отделить непримиримых, которые «за пазухой держат камень», от честных работников, отдающих свои знания и опыт Советскому государству.

Горячей верой в творческие силы партии и рабочего класса был проникнут доклад .Дзержинского. Отстаивая заветы Ленина, ленинскую политику индустриализации страны, он говорил: «Рабоче-крестьянская Россия,— разве она может быть другой, как не металлической, как именно такой базой, которая могла бы защитить наше государство и крепко держать октябрьские завоевания? Только с металлом, как со своей базой, она может это выполнить и поднять производительные силы...» (8)

Осенью 1924 года Троцкий навязал партии новую дискуссию.

Отвергая ленинскую линию на строительство социализма, создание крупной промышленности на основе прочного союза с крестьянством, троцкисты пытались увести партию на путь «колонизации», разорения мелких товаропроизводителей, предлагали пойти на экономические уступки международному капиталу.

Феликс Эдмундович подверг убийственной критике капитулянтскую установку Троцкого, его тезис «диктатуры» промышленности над сельским хозяйством. Линия Троцкого, говорил он, «чревата огромными политическими опасностями»...

Неоднократно призывал он бороться с Троцким до конца, так как видел, что в борьбе с партией Троцкий «объективно становится центром организации мелкобуржуазных реакционных сил».

Партия опровергла установки троцкистов и заявила на XIV конференции, что для преодоления собственной буржуазии у рабочих и крестьян Советской страны, безусловно, хватит экономических сил. Решения конференции, выразившие сущность ленинской теории о возможности победы социализма первоначально в одной, отдельно взятой стране, стали партийным законом для каждого члена партии.

По докладу Дзержинского конференция приняла решение о развитии металлопромышленности, как основы социалистической индустриализации страны.

После конференции Феликс Эдмундович направляет главное внимание ВСНХ на развитие машиностроения, энергетики, судостроения, паровозостроения, каменноугольной промышленности, приближение новых строек к источникам дешевой водной энергии, к сырьевым и топливным районам.

«На тракторостроение надо обратить максимум внимания»,—писал Ф. Э. Дзержинский В. И. Межлауку 23 декабря 1924 года.

В  мае   1925 года  Дзержинский участвовал в работах XII Всероссийского, а затем III Всесоюзного съездов .Советов. 15 мая он выступил на Всесоюзном съезде Советов с докладом «Положение промышленности СССР».

Он вдохновенно говорил о героизме рабочего класса, иллюстрировал диаграммами достижения рабочего класса и всех трудящихся при Советской власти, когда «промышленность является орудием союза рабочих и крестьян, союза всех наций» (9).

За цифрами, которые оглашал Дзержинский, незримо стояли возрожденные заводы, энтузиазм рабочего класса. Однако эти цифры все же говорили об отсталости экономики страны. В 1924—1925 годах «Красный путиловец», Коломенский и Харьковский заводы, например, должны были выпустить всего тысячу тракторов, производство их к тому же обходилось очень дорого.

Электротехническая промышленность, с ее бурным ростом, перешагнула довоенный уровень, но она также не могла удовлетворить потребностей на ее продукцию. Слабость промышленности задерживала и рост сельского хозяйства, многие его отрасли не достигли довоенного уровня.

Посевные площади под хлопок по сравнению с 1921— 1922 годами увеличились в десять раз. Дзержинский подчеркнул большое значение этого скачка, но сказал, что хлопок стране все же приходится ввозить из-за границы и что развитие хлопководства крайне важно также в связи с тем, что оно является источником благосостояния народностей Средней Азии и Закавказья.

Феликс Эдмундович отводил большую роль химической промышленности, считая ее «важнейшей для нашего будущего» (из записки от 30 октября 1925 года).

Перспективы развития промышленности Дзержинский непосредственно связывал с ростом кадров. Он отмечал изменение в психологии, политическом настроении технической интеллигенции, которая убеждалась, что социалистическое государство открывает безграничные перспективы для расцвета науки и техники.

III Всесоюзный съезд Советов вновь избрал Ф. Э. Дзержинского членом ЦИК СССР.

Развертывались работы по ленинскому плану электрификации страны.

Феликс Эдмундович держал под особым контролем строительство электростанций.

Важнейшая тепловая электростанция на Урале — Кизеловская — строилась в очень тяжелых условиях. При суровых морозах не хватало одежды, обуви, продовольствия. Вспыхнула эпидемия сыпного тифа, не было врачей, больниц, медикаментов. От эпидемии тифа погибли многие работники, строившие Кизеловскую ГРЭС, в том числе и начальник строительства инженер А. В. Черкасов. В авангарде двух с половиной тысяч рабочих и служащих строительства было одиннадцать коммунистов. Стройка была успешно завершена. Газета «Уральский рабочий» отмечала: «В тех условиях, в которых постройка началась, и даже в тех, в которых она протекает и теперь, все работающие там — герои».

Дзержинский сказал коммунисту Н. П. Богданову о строителях: «Это настоящие ленинцы!»

В связи с окончанием строительства Кизеловской ГРЭС Феликс Эдмундович писал, обращаясь к ее участникам:

«...Несмотря на тягчайшие затруднения... дружными усилиями достигнута блестящая победа на трудовом фронте СССР и выполнен еще один из заветов Ильича».

. В июне 1925 года Дзержинский приехал на Волховстрой. Из Ленинграда надо было ехать на дрезине. Кто-то спросил у А. Я. Беленького:

— Может быть, лучше взять паровоз. Надо спросить «старика».

— Ни за что не согласится,— ответил Беленький.— Знаешь, как он не любит «паровозов», отдельных поездов.

Поехали на дрезинах. На строительстве Дзержинский подробно расспрашивал инженера Графтио об общем плане стройки, смотрел чертежи, схемы. Его интересовала стоимость этого строительства, возможность в дальнейшем затрачивать на строительство меньше средств.

После бесконечных переходов по лестницам Дзержинский, улыбнувшись, сказал:

— Доктора запретили мне даже на третий этаж подыматься, а здесь столько исходил — и ничего.

На стройку для монтажных работ были приглашены 25 специалистов из-за границы — шведы. Феликс Эдмундович рассказал об этом строителям:

— К вам едут специалисты из Швеции. Но нам самим надо учиться монтировать турбины. Не зазнаваясь, учитесь! Не забывайте завета Владимира Ильича!

Внимание к специалистам

После XIV партконференции и III Всесоюзного съезда Советов Феликс Эдмундович проводит ряд совещаний организаторов производства, хозяйственников, ученых. В ноябре 1925 года на Всесоюзном совещании по рационализации производства он выдвигает вопрос о роли науки, широком применении принципов научной организации производства и новейших технических достижений, о техническом прогрессе в промышленности.

Научно-исследовательские институты получали от руководителя ВСНХ всестороннюю помощь и поддержку. Все хорошо знали, что он доступен для деловой беседы и товарищеского разговора.

Сохранились воспоминания академика И. М. Губкина о встречах с Дзержинским. «Через несколько минут после начала разговора чувствовалось, что с этим человеком можно смело говорить обо всем, что он поможет делу,— писал И. М. Губкин.— Если нужна была помощь в каком-нибудь справедливом деле — всегда можно было смело идти к Ф. Э. Дзержинскому. Я и другие хорошо знали, что такая помощь будет оказана» (10).

Хозяйственники, плановики и организаторы производства также хорошо знали, что Ф. Э. Дзержинский всегда мог извиниться, если допускал неоправданную резкость.

«...Я прошу у Вас извинения, если в пылу полемики я позволил себе сказать лишнее, но обидеть Вас у меня не было намерения, как равно и дискредитировать...» (11) — писал Ф. Э. Дзержинский одному работнику промышленности, которого, как ему показалось, мог обидеть резкий тон во время делового спора между ними. А на одном из писем сохранилась такая надпись Дзержинского: «Я, безусловно, ошибся и несправедливо отнесся. Прошу извинения» (12).

Народное хозяйство ощущало острый недостаток в преданных кадрах специалистов. Ф. Э. Дзержинский по-ленински, любовно выращивал эти кадры.

В ВСНХ направлялись практиканты из высших учебных заведений. Им предоставлялось право посещать заседания Президиума ВСНХ и знакомиться с работой аппарата. Феликс Эдмундович периодически встречался с ними, созывая их вместе или беседуя в отдельности с каждым. Он побуждал будущих специалистов глубоко изучать свое дело, анализировать виденное, изыскивать пути и средства подъема производительности труда, иметь всегда в перспективе великую цель, великие задачи (13).

Не раз он высказывал мысль, что авторитет и доверив рабочих ни в коем случае не должны добываться «орудием демагогии, подлаживания к массам, удовлетворения их в ущерб и за счет государства, за счет интересов союза с крестьянством, местнических требований» (14).

От всех руководящих работников ВСНХ Ф. Э. Дзержинский требовал установления непосредственной, деловой связи с практикантами. Он говорил, что, если молодежь наряду со своей собственной учебой поможет в выявлении недочетов аппарата ВСНХ, это будет большим достижением. «Надо обращать внимание на борьбу с комчванством и на поддержку молодого оптимизма и энтузиазма,— остальное приложится» (15).

В письме члену президиума ВСНХ СССР В. Н. Манцеву в связи с подбором «группы студентов и красных химиков, техников и экономистов» для изучения условий поднятия производительности труда Феликс Эдмундович писал:

«Она (группа.— Н. 3.) будет незаменимой. Она внесет энтузиазм в жизнь. Из нее, может быть, выйдут новые молодые организаторы» (16).

Он горячо поддерживал тех молодых специалистов, I которые по окончании вуза охотно шли работать на производство, и корил тех, кто предпочитал отсиживаться в канцеляриях за бумагами, кто уклонялся от работы на периферии.

Дзержинский стремился к тому, чтобы каждый специалист плодотворно трудился на пользу Советской власти. Он проявлял в своих отношениях со специалистами,  вспоминал В. Р. Менжинский, то же отсутствие формализма, что и на чекистской работе. Сплошь и рядом, когда работники ОГПУ приходили к нему с доказательствами в руках, что тот или другой крупный специалист исподтишка занимается контрреволюционной работой, Дзержинский отвечал: «Предоставьте его мне, я его переломаю, а он — незаменимый работник». И действительно переламывал. Он ограждал специалистов также от напрасных придирок со стороны тех, для кого важнее всего были не деловые качества, а «кем был при царе» тот или другой специалист. Феликс Эдмундович старался создать благоприятные условия для их работы, воодушевлял и молодых и старых специалистов на то, чтобы они творили, дерзали, не боялись, как он говорил, «принимать бой», твердо держали курс на внедрение в социалистическую промышленность достижений науки и техники.

Ф. Э. Дзержинский придавал огромное значение профессионально-техническому образованию рабочих, в особенности новых сотен и тысяч рабочих, пришедших на производство из деревни.

Создавать свое  машиностроение

Приспособление наших отсталых тогда заводов к требованиям развивающейся

 техники   было   предметом   постоянных забот Феликса Эдмундовича. «Если эта работа не будет вестись,— писал он,— нам угрожает необходимость закрытия наших заводов и рабство заграничному капиталу» (17). Вместе с тем он возражал против покупки за границей машин и оборудования, производство которых можно было организовать в нашей стране. Еще, будучи наркомом путей сообщения, он решительно выступил против Высшего технического комитета, высказавшегося за постройку тепловоза системы советского инженера А. И. Шелеста за границей.

По инициативе Дзержинского началось строительство тракторного завода на Волге. Волгоградский тракторный завод носит имя инициатора его создания. Дзержинский поставил в Политбюро ЦК также вопрос о расторжении концессионного договора с немецкой фирмой «Юнкере» и налаживании собственными силами выпуска самолетов в СССР.

Народное хозяйство СССР неуклонно шло в гору. Командные позиции социализма в народном хозяйстве укреплялись. Сельское хозяйство приближалось к довоенному уровню.

Партия стремилась развивать торговлю. Указывая на ее значение для укрепления смычки рабочего класса с крестьянством, Феликс Эдмундович в одном из своих выступлений спрашивал: «Научились ли мы этому делу, как нас учил Владимир Ильич?»

Давая на это отрицательный ответ, Ф. Э. Дзержинский призывал к выполнению заветов В. И. Ленина.

Вместе с партией он добивался снижения оптовых и розничных цен, упорядочения торговли, устранения излишних ее звеньев и снижения, чрезвычайно высоких в то время накладных расходов.

В связи с денежной реформой потребовалось большое количество меди для чеканки монет. Наличные ресурсы меди, по отчетным данным промышленности и железнодорожного транспорта, далеко не обеспечивали потребность страны. По поручению правительства Дзержинский начал изыскивать медь.

— Дело это было нелегкое,— вспоминает проф. А. П. Рыбкин, принимавший участие в этой работе.— Мы были в большом затруднении, но с нами работал Дзержинский, и каждый верил в успех. Феликс Эдмундович, казалось, отложил в сторону все другие дела и ежедневно с большой настойчивостью добивался реализации разработанного им плана по выполнению задания правительства. Партийные организации, комсомол, профсоюзы, печать — в том числе фабрик, заводов, железнодорожных вокзалов, депо и др.— активно включились в поиски цветного металла. Медь искали не только на складах, а всюду, где она могла быть,— на «задворках» предприятий, за пакгаузами, вблизи железнодорожного полотна.

Задание правительства было не только выполнено, но и перевыполнено. Особенно много меди было обнаружено на предприятиях Ленинграда.

Накануне XIV съезда партии, 11 декабря 1925 года, Ф. Э. Дзержинский выступил на XIV Московской губернской партконференции с докладом «Промышленность СССР — основа социалистического строительства».

В бурном росте государственной промышленности и всего народного хозяйства он видел результат той правильной линии, которая проводились партией по ленинским заветам. Феликс Эдмундович говорил о том, как много еще предстоит сделать для создания базы социализма — тяжелой промышленности(18).

Волей рабочего класса в рекордно короткие сроки были пущены в эксплуатацию медные и свинцово-цинковые рудники, на которые зарился иностранный капиталист-концессионер Уркарт. Развитие промышленности опережало все смелые предположения. «Вопреки предсказаниям наших врагов, вопреки надеждам их, мы без посторонней помощи,— говорил Дзержинский,— своими собственными силами достигли того уровня, на котором сейчас находимся» (19).

Однако впереди была труднейшая задача — реконструкция промышленности «на новой, более высокой технической базе, путем использования всех тех достижений техники, которые имеются в буржуазном мире и которые при нашем советском строе и рабочей диктатуре должны будут обеспечить проведение социализма» (20).

В 1925—1926 годах намечалось построить 117 заводов (не считая кирпичных) и проложить 28 шахт. Феликс Эдмундович доказывал, что наша страна с ее неисчерпаемыми сырьевыми ресурсами должна как можно меньше прибегать к ввозу сырья из-за границы, напоминал о необходимости величайшей экономии средств.

Вера в могучие силы партии и рабочего класса отличала весь доклад Ф. Э. Дзержинского на Московской губернской партконференции.

Период, в который мы вступили, говорил он, связан с большими трудностями. «Они будут преодолены потому, что наша партия имеет всегда мужество смотреть правде в глаза. Вспомним нашего вождя Владимира Ильича. Когда перед Брестом мы были перед состоянием разгрома, он нас учил, и научил всегда говорить и видеть правду и соответственно с этим поступать так, чтобы мы коммунистическую революцию могли бы двинуть вперед. Такая партия, как наша, которая не боится правды, все трудности, которые перед ней стоят, преодолеть сумеет» (21).

Московские большевики избрали Ф. Э. Дзержинского в состав делегации на XIV съезд партии.

За ленинский  план  построения  социализма        

Против ленинской теории о  возможности победы социализма  в СССР ополчились все враги большевизма, антипартийные    элементы    в    рядах    партии,    возглавлявшиеся Троцким и его новыми союзниками — Каменевым и Зиновьевым.

Находившиеся в составе Политбюро ЦК Зиновьев и Каменев ко времени XIV съезда партии возглавили так называемую «новую оппозицию», которая, как и Троцкий, отрицала возможность победы социализма в нашей стране без социалистической революции на Западе. Оппозиционеры выступали против ленинской политики ЦК и его курса на индустриализацию страны, клеветали на партию, подрывали диктатуру пролетариата.

Ф. Э. Дзержинский вместе с другими членами ЦК вел активную борьбу за ленинский план строительства социализма. В 1925 году Зиновьев  выступил с книгой, в которой пытался опорочить политику партии в деревне, призывал отказаться от союза с середняком и стать на троцкистские   позиции. В связи с этим собрались члены ЦК.  До глубокой ночи шли страстные споры. Когда выступал  Зиновьев, Феликс Эдмундович с места крикнул ему, что  тот становится на путь измены партии.

Уйдя с заседания, Дзержинский всю ночь не спал. Единство партии было для него превыше всего. Опасным и преступным считал он любой шаг, направленный на  раскол партии.

XIV съезд,  проходивший  18—31  декабря  1925  года,  одобрил   политическую  и  организационную  линию   ЦК,  обеспечившую успешное восстановление народного хозяйства, приблизившегося к довоенному уровню. Съезд поставил перед   партией, рабочим классом важнейшую задачу — проведение в жизнь ленинского плана социалистической индустриализации страны.

В    период    работы    партийного   съезда,    24  декабря  1925 года, Феликс Эдмундович послал записку И. А. Кравалю — заведующему  отделом   экономики   труда  ВСНХ  СССР:

«После съезда нам необходимо будет вплотную практически подойти к вопросу увязки нашей госпромышленности с... середняком и бедняком через кооперацию, которая  должна стать, по мысли Владимира Ильича, основой социалистического строительства в деревне».

Через день Феликс Эдмундович тезисно формулирует проект письма ВСНХ всем хозяйственникам: «...Увязаться с кооперацией, усилить ее, содействовать кооперированию середняка и бедняка. Привести данные, как посредник обирает и вбивает клин между рабочими и крестьянами — дорогой хлеб для рабочих, дорогие промизделия для крестьян... Развить мысль, о кооперации (В приложении дать постановление съезда и работу Владимира Ильича «О кооперации»)» (22).

За монолитность и единство партии

На XIV съезде «новая оппозиция»,  сформировавшаяся на платформе троцкизма, выдвинула содокладчиком по отчету ЦК Зиновьева, который по всем коренным вопросам противопоставил линии партии взгляды «новой оппозиции». В то время как Ленинградская губернская партийная конференция выразила доверие Центральному Комитету, «новая оппозиция», скрывавшая до поры до времени от ленинградских коммунистов свои разногласия с ЦК, на XIV съезде партии голосовала против доверия ЦК. «Новая оппозиция» пыталась использовать в своих интересах газету «Ленинградская правда». Съезд партии поручил ЦК принять немедленно меры по изменению состава редакции «Ленинградской правды», продолжавшей вести борьбу против решений съезда.

В связи с этим во время работы съезда собрался пленум ЦК.

«Никакая партийная демократия,— говорил на пленуме Дзержинский,— не может быть направлена на то, чтобы обеспечить восстание, если можно так выразиться, против решений партийного съезда. Никакая демократия, никакой устав, никакой член партии, никакая партийная организация таких гарантий не дает и не может давать. Партийный устав и наша партийная демократия зиждятся только исключительно на единстве партии. Со стороны верхушки ленинградской организации и «Ленинградской правды» мы имеем восстание против единства нашей партии. И разве вы, Зиновьев, не понимаете, что весь съезд, вся партия, кроме вашей делегации, как один человек против вас выступает потому, что вы подняли знамя восстания против единства нашей большевистской партии. Вот что объединяет нас всех» (23).

Изобличая Зиновьева в том, что возглавляемая им оппозиция в Ленинграде стала на губительный путь раскола J партии, Феликс Эдмундович заявил:

«Мы ведь, Зиновьев, не шутки шутим, а мы должны  сохранить, во что бы то ни стало единство нашей партии. И единство партии должно быть сохранено, оно должно быть свято для всех нас, не формально, как вы это пытаетесь предлагать и доказывать, а по существу. Раз съезд | партии принял постановление, что единство партии должно быть соблюдено, нужно этому подчиниться, и если I данная организация не желает подчиниться, то дело |съезда и ЦК заставить ее подчиниться решению съезда» (24). XIV съезд ВКП(б) избрал Дзержинского членом Центрального Комитета партии, а на пленуме ЦК 1 января J1926 года он вновь был избран кандидатом в члены Политбюро.

Феликс Эдмундович неоднократно с тревогой говорил о том, что наскоки на партию всячески используются «белогвардейцами, меньшевиками и т. д. и их прессой» (25). На некоторых статьях «Социалистического вестника» — такой журнал издавался меньшевиками за границей — написано рукой Дзержинского, что формулировки этих статей «сходны» с оппозиционными.

После XIV съезда, руководствуясь ленинским планом построения социализма, партия твердо и неуклонно проводила курс на социалистическую индустриализацию страны. Ф. Э. Дзержинский формулирует задачу Высшего Совета Народного Хозяйства словами из резолюции съезда — «вести экономическое строительство под таким углом зрения, чтобы СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, превратить в страну, производящую машины и оборудование» (26).

9 февраля 1926 года он выступил на пленуме ВЦСПС с докладом «Промышленное строительство и хозяйственные затруднения СССР». В этом докладе Феликс Эдмундович трезво и всесторонне рассматривает состояние дел в народном хозяйстве страны, вопросы труда и зарплаты, производства и потребления в их неразрывной связи. Он говорит о резервах для такого роста нашей индустрии, который позволил бы нашей стране самой производить все необходимое.

В полном согласии с заветами Ленина мысль Феликса Эдмундовича целеустремленно направлена на пути и средства подъема производительности труда. Важнейшим для этого он считает улучшение технического оборудования, организации производства. «Пока у нас не будет наших стальных машин по последнему слову науки, нам придется перебиваться с капусты на квас»,— говорит он.

Феликса Эдмундовича чрезвычайно беспокоит разросшийся посреднический аппарат, «который стоит между государственной промышленностью и крестьянином-потребителем» и «пожирает слишком большую часть... материальных благ».

Больше, чем кто-либо, видя пороки и недостатки в управлении, в организации промышленности, смело, вскрывая их, Феликс Эдмундович в то же время полон оптимизма. «Насколько я ориентируюсь в силах нашего Союза, в силах рабочего класса и в тех материальных ценностях, которые у нас имеются, я уверен, что мы из этой заминки на путь индустриализации выйдем. Мы научимся, как составлять планы, научимся, как проводить резолюции нашего партийного съезда, который дал директиву: освободиться от заграничной зависимости. Научимся теснее налаживать экономическую смычку с крестьянской массой и с неослабной энергией будем выковывать свою будущую свободу и социалистический строй» (27).

Большую роль в борьбе за ленинскую линию и разоблачение антипартийной деятельности «новой оппозиции» сыграли выезжавшие в Ленинград члены ЦК, в числе которых был и Дзержинский. Вместе с С. М. Кировым в феврале 1926 года он руководил XXIII чрезвычайной Ленинградской губпартконференцией, на которой выступил с докладом о хозяйственном строительстве СССР. Тепло встретили делегаты конференции верного ленинца, отстаивавшего линию партии на индустриализацию страны, призывавшего вбить осиновый кол в попытки разрушить ленинское единство рядов партии. Феликс Эдмундович рассказал делегатам о том, что Троцкий провалил работу на всех участках, куда его направляла партия,— в научно-техническом отделе ВСНХ, в Главконцесскоме и Главэлектро. «...Правительство, Политбюро по моему предложению,— заявил Ф. Э. Дзержинский,— решило снять его с Главэлектро» (28).

Энтузиаст социалистической  индустриализации

Любое   внесенное   местными   работниками всесторонне продуманное предложение о том или ином новом промышленном строительстве встречало со стороны Феликса Эдмундовича горячий отклик. Так, например, он решительно поддержал ростовских коммунистов, предложивших   строить   первенец   сельскохозяйственного машиностроения — «Ростсельмаш».

На многочисленных собраниях, конференциях, съездах звучало вдохновенное слово Дзержинского, призывавшего рабочий класс крепить и расширять социалистическую промышленность, отстаивать ленинскую политику социалистической индустриализации страны.

«Нас учил Владимир Ильич,— говорил он,— беречь каждую копейку для того, чтобы пересесть на промышленного рысака, на социалистического рысака» (29).

«Не было отрасли хозяйства и вообще сферы государственной деятельности,— отмечал Валериан Владимирович Куйбышев,— которую бы не знал Дзержинский, к которой бы он не подходил пытливо» (30).

Когда партия выдвинула лозунг борьбы за строжайший режим экономии, стремясь, чтобы средства от социалистического накопления шли по их прямому назначению — на индустриализацию страны, ЦК поручил Куйбышеву и Дзержинскому подготовить по данному вопросу проект письма губкомам.

«Необходимы средства,— писал Феликс Эдмундович 19 марта 1926 года, подготовляя проект.— Они могут быть у нас самих найдены. Мы безумно расточительны, только рубль сбережения на душу населения в год даст 140 миллионов... экономия на всем, что не неотложно, не необходимо, жестокая урезка всяких излишеств и непроизводительных расходов — даст нашему хозяйству в год сотню миллионов сбережений... Дать заветы Ленина... указать, по какому пути идти в борьбе за экономию...»

Феликс Эдмундович на пленуме ЦК 7 апреля

1926 года говорил:   

«...у Троцкого и Каменева идет вопрос не об индустриализации страны, не о том, откуда найти средства для усиления основного капитала нашей промышленности, а о том, каким образом сколотить кой-какой основной капитал для их политических целей, для политических комбинаций»(31).

По поручению ЦК Дзержинский 16 апреля 1926 года выступил с докладом о режиме экономии на совещании руководителей московской печати (32).

В своей записке в редакцию «Торгово-промышленной газеты» Феликс Эдмундович советовал вести проверку эффективности борьбы за режим экономии, предостерегал против шумихи, разных комиссий и связанных с этим новых расходов.

Не бояться критики

Режим экономии — одно из серьезнейших средств для ускорения индустриализации страны — в этом направлении работала мысль Феликса Эдмундовича. Ему, непримиримому противнику узковедомственной точки зрения, органически было чуждо стремление к подкрашиванию, лакировке действительности, смазыванию тех или иных недостатков.

Обнаружив неполадки в «своем ведомстве», он никогда не стремился ликвидировать их втихомолку, а выносил на суд всей партии. Он первым и с большой остротой критиковал ошибки и промахи в Высшем Совете Народного Хозяйства.

— Не надо бояться критики,— говорил Ф. Э. Дзержинский,— не надо затушевывать недостатки, наоборот, надо облегчить их выявление...(33)

Руководствуясь ленинскими принципами, он решительно восставал против нарушений государственной дисциплины, обмана, очковтирательства, показной стороны дела.

— Мы ошибок не должны бояться,— предупреждал он,— но при одном условии: если у нас нет комчванства, если мы знаем себя, свои силы, свои ошибки и не боимся их вскрывать.

Феликс Эдмундович говорил и о себе, в частности. Вот он председатель Высшего Совета Народного Хозяйства. У него уже седина. «Но в смысле хозяйствования — мы молодежь, зеленая еще, совершенно зеленая молодежь». Рабочий класс отвоевал власть у буржуазии, у царских чиновников, имевших накопленный столетиями опыт управления, а стаж советских хозяйственников исчисляется годами.

Все, кто сталкивался с Дзержинским по работе, отмечают, что он всегда прямо преподносил хозяйственникам и рабочим неприкрашенную большевистскую правду, и люди верили ему и любили его.

— Вся страна должна знать и верить нам, что мы ничего не замазываем,— говорил Феликс Эдмундович,— рук не умываем, а боремся за поднятие и улучшение промышленности рабоче-крестьянского государства... Надо уметь видеть правду и воспринимать ее от масс и от всех участников производства (34).

Необычайная правдивость Дзержинского располагала к нему людей. Он мог говорить на собраниях перед рабочими и о том, что государство в тот период не могло пойти на прибавку им заработной платы, и о том, что рационализация производства вызовет временное сокращение численности рабочих в той или иной отрасли промышленности.

На XXIII чрезвычайной Ленинградской губернской конференции ВКП(б) Феликс Эдмундович, отвечая на записку, говорил:

— Мы, большевики, отличаемся тем, что не скрываем своих недочетов. И этому нас учил В. И. Ленин. Как бы тяжела ни была обстановка, мы наши промахи обязательно выкладываем: вот они, изучай их, анализируй со всех сторон... Между тем, товарищи, если взять кривую нашего роста из года в год, то вы увидите, что мы растем, растем и растем.

Феликс Эдмундович ненавидел бюрократизм

Он    горячо    выступал    против    «организационного   фетишизма»,   когда   людям     казалось     достаточным      «взять бумагу, сесть в свой кабинет и написать:     «принять    энергичные    меры», «изыскать средства»»...

«Центр тяжести,— говорил он,— должен заключаться в ответственности работающих, в противопоставлении организационному фетишизму живых людей...»(35)

Он не мог без волнения говорить о подмене реального дела бумагой. На одном из совещаний хозяйственников в Харькове Феликс Эдмундович воскликнул:

— Нам удалось справиться с таким делом, как организация Чека — ОГПУ. Мы справляемся со всякими врагами рабочего класса. Неужели, черт возьми, мы не справимся с бумажным потопом? Справимся, товарищи!

В одной из записок Дзержинский назвал бюрократизм «антисоветской броней» (36).

Воинствующий бюрократ, самодовольный, тупой и бездушный, с его слепой верой в бумажку, встречал в лице Феликса Эдмундовича, ненавидевшего все ходульное, показное, рассчитанное на внешний эффект, смертельного противника. Дзержинский учил ценить время, измерять свою работу не количеством исписанной бумаги, а результатами усилий по улучшению производства. Он выступал против больших, многотомных докладов, требуя писать кратко и конкретно. Вместо того чтобы сидеть по ночам и читать доклады, в которых «девять десятых лишнего», лучше вызвать к себе того или иного работника и переговорить с ним.

О недостатках промышленности и болезнях управленческого аппарата со всей страстью говорил Дзержинский в июле 1926 года на I Всесоюзном съезде экономики труда (7 июля) и на совещании ответственных работников ВСНХ (9 июля).

В который раз ополчался он против узко ведомственной линии, изоляции промышленности от всего народного хозяйства.

Он призывал «со всей резкостью, со всей смелостью революционеров» вскрывать недочеты в управленческом аппарате, максимально сокращать его, преодолевать бюрократизм, при котором «стираются живые люди».

«Заменить систему централизованной ответственности ответственностью всех ответственных работников» предлагал Дзержинский в речи на совещании в ВСНХ 9 июля 1926 года.

«Каждая работа,— говорит он,— должна быть подписана, а не визирована тем, кто ее сделал»... «Возьмите доклады, которые мною формально подписываются,— говорил Дзержинский в другой своей речи — 7 июля,— казалось бы, не может быть на свете более умного и всезнающего человека, чем Дзержинский. Он пишет доклады о спичках, о золоте, о недрах, он пишет абсолютно обо всем, нет такого вопроса функционального или материального, по которому бы Дзержинский не писал, и доклада, под которым бы не подписывался. А это ведь и есть выражение нашей бюрократической, никуда не годной системы, ибо тот, кто фактически работает, кто прорабатывает вопрос, его не видно нигде, он скрыт».

В проекте инструкции для коммунистов — сотрудников ЧК, прикрепленных к партячейкам предприятий, на первое место выдвигалась задача искоренения бюрократизма и волокиты. Предполагалось, что прикрепленный к предприятию товарищ должен следить за своевременным получением рабочими продовольствия, газет, выяснять нужды рабочих, знать, что он идет не учить, а учиться, дабы не оторваться от жизни широких рабочих масс (37).

Он бичевал перестраховщиков, бесконечные «увязки» и «согласования», требуя внедрения системы личной ответственности, самостоятельных решений, проявления инициативы каждым работником.

— Не понимаю людей, у которых инициативы столько, сколько в ножке письменного стола,— как-то сказал Феликс Эдмундович.

— Хорошо, делайте по-своему,— часто заканчивал он разговор,— не робейте. Если уверены в успехе — действуйте активнее!

Талантливый организатор, он никогда не пытался непременно навязать свое решение. Слушая доводы того или иного работника, он мог сказать: «Вы были правы, а я был неправ».

Он всегда требовал быстроты и оперативности в выполнении заданий. В его кабинете был вывешен плакат: «Дорога каждая минута». «Не люблю откладывать на завтра то, что должно быть сделано сегодня»,— признавался он в одном из своих писем.

«В срок!» — постоянно слышали от Ф. Э. Дзержинского те, кому посчастливилось работать под его руководством в ВЧК — ОГПУ, в НКПС, в ВСНХ. Весьма характерен такой его документ на имя одного из своих заместителей по ОГПУ:

«т. Триляссеру

Волокита у нас и бюрократизм неслыханный. 29. XII (25 г.) посылаю Вам на заключение отношение Аралова — ответ получаю 11.1.26 г.— ответ очень простой, хотя много написано: «согласен». Разве нельзя было это сделать в несколько минут и, не испещрив отношение Аралова резолюциями?» (38)

В мае 1926 года Дзержинский был в Харькове — тогдашней столице Украинской ССР, выступал там, на Всеукраинском съезде союза горнорабочих, на заседании Центральной междуведомственной комиссии УССР по снижению розничных цен, руководил работой расширенного совещания директоров и главных инженеров заводов Юго-стали. В Харькове же он провел совместное заседание правления Южмаштреста и заводоуправления Харьковского паровозостроительного завода, 28 мая побывал на этом заводе (39).

Возвратившись в Москву, Дзержинский, как это видно из его записи, приходит к выводу о необходимости поставить перед партией вопрос об изменении системы управления промышленностью, чтобы еще больше сжать аппарат, более рационально, непосредственно на производстве использовать специалистов, уничтожить почву для бюрократизма.

17 июня 1926 года он издает приказ «О мерах к сокращению числа комиссий и совещаний».

Осуждая укоренившийся в работе аппарата ВСНХ метод работы через всякого рода комиссии, совещания и заседания, Феликс Эдмундович доказывал, что обилие комиссий и заседаний часто прикрывает волокиту, снижает персональную ответственность. Он предложил каждое заседание начинать с вопроса: нужно ли это заседание?

Неутомимый  строитель

Феликсу Эдмундовичу пришлось много внимания уделять развитию ленинградской промышленности, чтобы превратить город Ленина, как он говорил, «в еще более могучий фактор хозяйственного возрождения республики, а также обороны морских и сухопутных границ, особенно на севере» (40).

В качестве председателя комиссии Политбюро ЦК партии по ленинградской промышленности он представил предложения о развитии машиностроения, моторостроения, электромашиностроения и судостроения в Ленинграде. Настойчиво претворяя в жизнь ленинскую национальную политику, он делал все, что было в его силах, для развития промышленности в союзных республиках — на Украине, в Закавказье, в Средней Азии.

Дзержинский собственноручно от первой и до последней страницы писал свои доклады на съездах и конференциях и многие документы. Подолгу сидел он над расшифровкой таблиц и цифр, характеризующих состояние той или иной отрасли промышленности. Представленный Дзержинским в мае 1926 года в ЦК доклад о положении и перспективах развития металлопромышленности с колонками и таблицами цифр на пятидесяти восьми страницах убористого текста от начала и до конца написан его рукой.

Руководители   предприятий   отмечали    практическую целеустремленность деловых записок Дзержинского. Они, собственно,  отражали  стиль  председателя  ВСНХ — конкретность, реальная помощь, умение подсказать, где, когда, кому и как взяться  за  то  или иное дело. Глубокая ' мысль,   отсутствие   трафарета,   меткость   характеристик, , внимание к людям — таковы особенности документов Феликса Эдмундовича, ждущих еще своего исследования.

Дзержинский придавал огромное значение строительству домов. Главным условием успеха в этом деле он считал высокий уровень механизации. В записке от 13 августа 1925 года он писал: «Делать дома фабричным порядком, а на месте собирать или отливать... не надо жалеть средств, чтобы посылать наших работников во все страны мира изучить это дело и у нас усиленно вести опыты и изучать методы простейшей постройки, материалы и пр., пр.». К началу 1926 года промышленность СССР достигала почти довоенного уровня. Настойчиво развивая народное хозяйство, Советское государство стремилось к расширению деловых связей с капиталистическими странами. Однако  правящие  круги  этих стран всячески противились установлению с СССР нормальных экономических отношений. В частности, в Англии Черчилль и Биркенхед рьяно выступали против налаживавшихся связей между советской и английской промышленностью. И все же, по мере того как набирала силы Советская страна, вопреки воле

враждебных социализму сил, торговые связи с капиталистическими государствами расширялись.

Дзержинский привел интересные данные: в 1913 году доля Англии в закупленном Россией за границей оборудовании составляла около 5 процентов, в 1924—1925 году — 22 процента, а в 1925—1926 — 25 процентов.

Из общего количества сырья, приобретенного для нужд России в 1913 году, доля Англии составляла 14 процентов, в 1924—1925 — 19,5 процента, а в 1925—1926 — приблизительно 40 процентов.

Советские внешнеторговые организации, отмечал Феликс Эдмундович, установили прочные связи с крупными английскими фирмами, и не было ни одного случая, «когда по советскому векселю в Англии, либо в другой стране не было бы уплачено полностью».

По поводу заявлений английских министров, утверждавших, будто торговля Англии с СССР, по примеру США, может развиваться и в случае отсутствия договорных отношений, Дзержинский сказал, что такого рода утверждения лишены оснований.

«На самом деле,— отмечал он,— отсутствие у СССР дипломатических отношений с Америкой есть сильнейшее препятствие для развития с ней коммерческих отношений, которые могут быть поставлены на прочную и широкую базу только при наличии нормальных договорных отношений, что и толкает все возрастающую часть деловых кругов Америки к требованию признания СССР» (41).

Вся деятельность Дзержинского, стоявшего у колыбели ныне могучей социалистической индустрии, была направлена на то, чтобы, как он это сам выразил, «в нищей, разоренной стране, среди безбрежного моря крестьянских хозяйств, опираясь на национализированную крупную промышленность и транспорт», построить «новое, советское

хозяйство» (42).

Эта историческая задача была успешно решена рабочим классом СССР, Коммунистической партией.

В 1925 году рабочие вновь построенной Ивотской стекольной фабрики в Брянской области решили присвоить ей имя Дзержинского. Вот как он ответил коллективу фабрики, когда узвал об этом: «Благодарю общее собрание рабочих и служащих Ивотской фабрики за желание при­своить таковой мое имя. Считал бы более целесообразным назвать фабрику в честь какого-либо передового борца-рабочего из стекольщиков, так как возрождение промыш­ленности, одним из многих примеров которого является пуск вашей фабрики, обязано, прежде всего, усилиям рабо­чего класса и его партии.

Председатель ВСНХ СССР Ф. Дзержинский».

Победы советских людей в социалистическом строи­тельстве гордостью наполняли сердце Дзержинского.

«Буржуазия рассчитывала,— говорил он,— что Союз Советских республик не справится с восстановлением сво­его хозяйства и пойдет на поклон к Западу, но мы растем и без его помощи».

— Эх, пожить бы еще годков десяток, чтобы своими глазами увидеть, как еще больше преобразится наша стра­на и люди будут пользоваться ее благами! — как-то ска­зал он, любуясь новыми образцами советской продукции.

Для него не было ничего более святого, чем благо на­рода, интересы трудящегося человека.

— Вы знаете,— сказал как-то Дзержинский худож­нику Евгению Кацману,— для меня сегодня такой счаст­ливый день. Мы на Александровском вокзале открыли большую столовую!

Став выдающимся политическим деятелем, занимая от­ветственнейшие посты в Советском государстве, Дзержин­ский оставался прежним Юзефом.

Вспомним его письмо к сестре Альдоне, с которой Фе­ликс Эдмундович не виделся многие годы и которая могла читать о нем клевету польских буржуазных газет.

Выше мы это письмо привели полностью.

Там были такие строки:

«...Я остался таким же, каким и был, хотя для многих нет имени страшнее моего...» (43)

Хочется привести и немногие строки Дзержинского из его письма польскому товарищу:

«...Полагаю, что я ни на миг не сходил с пути, веду­щего ко всеобщей радости жизни...

Ф. Дзержинский, в прошлом Юзеф»  (44).

На страже государственной безопасности

 Работая на хозяйственном фронте, Феликс Эдмундович  по-прежнему руководил ОГПУ. Почва для антисоветской деятельности существовала вне и внутри страны и требо­вала высокой революционной бдительности.

Вместе с тем главной задачей органов государственной безопасности становилось предупреждение преступлений. Когда тот или иной сотрудник ОГПУ, ведя дело, например, о происшедшей аварии или поджоге, находил непосредст­венных виновников, Дзержинский рассматривал это не как какую-то заслугу сотрудника, а как его прямую служеб­ную обязанность.

— Найти преступника, уже совершившего преступле­ние,— говорил он,—,может и не чекист! Чекист тот, кто предупредил эту аварию или поджог, анализируя некото­рые, на первый взгляд незначительные, факты, явления.

Дзержинский требовал точного выполнения советских законов. В связи с высылкой одного из арестованных он писал: «Необходимо решить юридический вопрос: можем ли мы его выслать без особого постановления ЦИК'а на то?» (45)

Феликс Эдмундович постоянно думает о мерах, гаран­тирующих «величайшую осторожность в арестах и вели­чайшую внимательность при ведении самого дела»  (46).

Вот еще две записки Дзержинского:

«Прошу проверить обоснованность всех арестов, произ­веденных ЭК. частью (речь шла о московском экономотделе ГПУ), и предписать им производить аресты, только согласовав с соответствующими хозорганами и прокурату­рой... Прошу представить проект циркуляра о порядке аре­стов Эк. орг. ГПУ и о мерах репрессий за нарушение ре­волюционной законности.

Ф. Дзержинский»  (47).

«... практику арестов ограничить до  самых   необходимых размеров,    выполняя    все    юридические    формальности.

Ф. Д.» (48)

Принимая участие в разработке законодательства в области карательной политики, он отстаивал ту точку зрения, что не сам преступник, а совершенное им преступление «должно определяться по классовому признаку, поскольку оно является опасным для власти рабочих и крестьян, долженствующих осуществить коммунизм» (49).

Наказание преступника, по его убеждению, должно сообразоваться с обстоятельствами, условиями времени, причем для борьбы с преступлениями и преступниками самыми целесообразными мерами он признавал привлечение «широкого общественного мнения масс» (50).

В исправительно-трудовых лагерях по настоянию Дзержинского много внимания уделялось воспитанию. Создавались кружки самодеятельности, выпускались газеты. Создавались условия для общественно полезного труда.

Р. П. Катанян, член КПСС с 1903 года, бывший прокурор по надзору за органами ОГПУ, рассказывал, что Феликс Эдмундович с большим вниманием выслушивал мнение прокуратуры и всегда «приветствовал дорасследование любого следственного дела».

— Я не помню случая,— вспоминал Катанян,— чтобы Дзержинский не прислушался к нам.

«Прокурор на страже закона,— говорил он,— а законность для нас — первая заповедь».

Дзержинский сам руководил следствием по делу Бориса Савинкова, нелегально прибывшего в СССР из-за границы, арестованного органами ГПУ.

По заданию зарубежных реакционных кругов этот правоэсеровский террорист долгие годы вел активную борьбу против Советского государства.

С помощью атамана Семенова он пытался организовать убийство В. И. Ленина.

В августе 1924 года Савинков вновь появился в Советском Союзе, с фальшивым паспортом. Арестовали его на территории Белорусской республики (51).

Началось следствие.

На допросах у Ф. Э. Дзержинского и в показаниях перед Военной коллегией Верховного суда Савинков признался в своих преступлениях, открыто осудил борьбу, которую он вел против Советской власти, рассказал о подрывной деятельности и антисоветских планах международной реакции.

В ходе следствия по другому делу — о меньшевистской авантюре в Грузии, о так называемом «Комитете независимости», организовавшем в августе 1924 года вооруженные антисоветские выступления в некоторых районах Грузии,— в распоряжении ОГПУ оказалось письмо Ноя Жордания на имя одного из арестованных членов ЦК меньшевиков Грузии. Из письма было видно, что грузинские меньшевики делали ставку на восстание не только в Грузии, но и в Азербайджане.

Контрреволюционеры готовили покушение и на жизнь Дзержинского. Об этом стало известно также в ходе следствия по делу террористов, прибывших в СССР под видом немецких ученых.

В середине 1924 года ОГПУ были раскрыты контрреволюционные организации в Крыму, Одессе и на Амуре (52).

Органы ОГПУ успешно вылавливали фальшивомонетчиков, объединявшихся в целые организации и группы и наносивших большой ущерб экономике страны.

В 1924—1925 годах только на Северном Кавказе было раскрыто 47 организаций и групп фальшивомонетчиков. Для обнаружения спекулянтов валютой на бывшем Сухаревском рынке (ныне Колхозная площадь) в Москве Феликс Эдмундович привлек командно-политический состав одного из воинских подразделений, руководил этой операцией.

В Москве в то время не редкостью были карманные кражи. Они вызывали справедливое недовольство москвичей и иностранцев. Заручившись согласием Центрального Комитета, Дзержинский поручил и борьбу с карманниками

аппарату ГПУ.

По заданиям ЦК анализировались вылазки классового врага против советских работников, коммунистов, комсомольцев, селькоров и бедноты в деревне. Органы ОГПУ пресекали кулацкий террор, направленный на преданных партии и Советской власти людей.

Дзержинский решительно возражал против попыток Сокольникова, работавшего в Наркомфине, под видом «экономии» добиться свертывания работы ОГПУ, понимая, что это было несвоевременно. Он писал по этому поводу в Центральный Комитет, что Сокольников хочет «ГПУ ослабить и свести на нет, считая, что этот орган уже свое время отживает...». Сокольников был не одинок — его под­держивал Бухарин. Феликс Эдмундович заявлял, что от­ветственности за свертывание ГПУ он взять на себя не может(53).

Внимание Феликса Эдмундовича было приковано к по­граничной охране ОГПУ.

В охране государственных границ СССР большая роль отводилась особым отделам с их главной задачей — убе­речь страну от политического, военного и экономического шпионажа со стороны иностранных агентов.

23 января 1925 года при открытии совещания работни­ков особых отделов ОГПУ Дзержинский говорил:

— Наша мирная работа, наш рост не должны затемнять совершенно ясного сознания, что враги живы, что они дей­ствуют.

Для того, чтобы преградить путь шпионам, террори­стам, диверсантам, нужны были опытные работники на всех рубежах страны. Не меньше труда и искусства требо­валось для поимки контрабандистов. Их становилось все меньше и меньше, но при провозе контрабанды применя­лись все более изощренные приемы. Дзержинский был инициатором создания Высшей пограничной школы в Мо­скве, заботился о нуждах пограничников, встречался с ними на самой границе — в комендатурах, на заставах.

 До сих пор поют пограничники:

Сам Дзержинский

Феликс Эдмундович

по ночам

проверяет посты!

Подчеркивая исключительное значение сохранности го­сударственной тайны, он часто напоминал о необходимо­сти высокой революционной бдительности.

На примерах, взятых из самой жизни, он показывал, как люди попадают в расставленные шпионами сети порой по наивности, беспечности, легковерию.

В записке Ф. Э. Дзержинского от 25 марта 1926 года на имя одного из руководящих работников ВСНХ говорится о необходимости подготавливать едущих за границу работников к тем коварным методам, с которыми они могут столкнуться за рубежом со стороны капиталистических разведок.

Сменивший Феликса Эдмундовича на посту председателя ОГПУ Вячеслав Рудольфович Менжинский писал: «При всем безграничном энтузиазме работников ЧК, большей частью рабочих, их отваге, преданности, способности жить и работать в нечеловеческих условиях — не дни и месяцы, а целые годы подряд, никогда не удалось бы построить той ВЧК — ГПУ, которую знает история первой пролетарской революции, если бы Дзержинский, при всех его качествах организатора-коммуниста, не был великим партийцем, законопослушным и скромным, для которого партийная директива была всем» (54).

Последовательное и точное соблюдение социалистической законности — это требование партии свято выполнялось Дзержинским.

Нарушение этого главенствующего принципа советской государственности, устранение партийного контроля над органами НКВД, как показал печальный опыт истории при культе личности Сталина, было чревато трагическими последствиями.

С работой Ф. Э. Дзержинского в ВЧК — ГПУ связано все то, что, чекисты называют партийными традициями Дзержинского. Они вдохновляли советских разведчиков в неимоверно сложной и опасной партизанской борьбе в тылу врага в годы Великой.Отечественной войны. Заботы об организации партизанской борьбы на случай войны — напомним мы — занимали Дзержинского незадолго до его смерти.

Партийные традиции Дзержинского вдохновляли товарища Рихарда Зорге, Героя Советского Союза, обучавшегося мастерству разведчика у руководителя советской военной разведки Яна Карловича Берзина — соратника Дзержинского. Еще не все имена героев-чекистов, безымянных бойцов тайной войны, отдавших жизнь в суровой борьбе, известны нам. Придет время, и о них узнают все.

Феликса Эдмундовича волновала сложившаяся прак­тика руководства экономикой страны, система бесчислен­ных «согласований», отчетов, этого, как он говорил, «па­ралича жизни». Он переживал все это, сознавая в то же время, что его открытые выступления по этому поводу могли бы нанести вред интересам партии, так как исполь­зовались оппозицией в раскольнических целях.

Вместе с тем, будучи не согласен «с системой управле­ния», Дзержинский неоднократно просил освободить его от работы Председателя ВСНХ СССР. Этот вопрос он ста­вил перед ЦК, перед Сталиным.

Обо всем сказанном свидетельствует и письмо Дзер­жинского В. В. Куйбышеву, написанное незадолго до пле­нума ЦК и ЦКК ВКП(б) - 3 июля 1926 года.

Вот выдержка из этого важного документа, без кото­рого многие обстоятельства последнего периода жизни Феликса Эдмундовича оставались бы неясными:

«Дорогой Валериян! — писал другу Дзержинский.— ...Мы из этого паралича не вырвемся без хирургии, без смелости, без молнии. Все ждут этой хирургии. Это будет то слово и дело, которого все ждут. И для нашего внутрен­него, партийного положения — это будет возрождение. Оп­позиция будет раздавлена теми задачами, которые партия поставит. Сейчас мы в болоте. Недовольства и ожиданий кругом, всюду. Наше внешнее положение очень тяжелое. Англия все больше и больше нас окружает стальными се­тями. Революция там еще не скоро. Нам нужно, во что бы то ни стало сплотить все силы около партии. Хозяйствен­ники играют тоже большое значение. Они сейчас в уны­нии и растерянны. Я лично и мои друзья по работе — тоже «устали» от этого положения невыразимо.

...Кроме вопросов управления  нам  надо  серьезно,  не так, как сейчас, поставить и разрешить вопросы

о дисциплине труда

 о кооперации,

 о частнике и спекуляции

 о местничестве.

У нас сейчас нет единой линии и твердой власти. Каж­дый комиссариат, каждый зам и ном и член в наркома­тах — своя линия. Нет быстроты, своевременности, пра­вильности решений.

Я всем нутром протестую против того, что есть. Я со всеми воюю. Бесплодно. Ибо я сознаю, что только партия, ее единство — могут решить задачу, ибо я сознаю, что мои выступления могут укрепить тех, кто наверняка поведут и партию и страну к гибели, т. е. Троцкого, Зиновьева, Пятакова, Шляпникова. Как же мне, однако, быть? У меня полная уверенность, что мы со всеми врагами справимся, если найдем и возьмем правильную линию в управлении на практике страной и хозяйством, если возьмем потерян­ный темп, ныне отстающий от требований жизни.

Если не найдем этой линии и темпа — оппозиция наша будет расти и страна тогда найдет своего диктатора — по­хоронщика революции — какие бы красные перья не были на его костюме. Все почти диктаторы ныне — бывшие красные — Муссолини, Пилсудский.

От этих противоречий устал и я.

Я столько раз подавал в отставку. Вы должны скорее решить. Я не могу быть председателем ВСНХ — при таких моих мыслях и муках. Ведь они излучаются и заражают. Разве Ты этого не видишь.

3 VII 26 г.                                Твой Ф. Дзержинский» (55).

Последний день жизни

14 июля 1926 года открылся объединенный пленум ЦК и ЦКК — последний пленум Центрального Комитета, в котором участвовал и на котором выступил со своей последней речью Феликс Эдмундович Дзержинский.

Обсуждались важнейшие вопросы общегосударственного и хозяйственного строительства, внутрипартийной жизни и положения рабочих, итоги перевыборов Советов, вопросы о жилищном строительстве и хлебозаготовках.

Все, что обсуждал пленум, непосредственно и близко касалось Феликса Эдмундовича, глубоко волновало его.

Обстановка в партии и в Центральном Комитете также вызывала тревогу. После XIV съезда оппозиция не прекратила своей фракционной деятельности, прибегала к недопустимым антипартийным методам, мешала хозяйственной работе партии, требовавшей громадного внимания, сосредоточенности, целеустремленности.

Социалистическая реконструкция народного хозяйства происходила в условиях, когда еще не сдал своих позиций частный капитал, а в некоторых отраслях торговли даже преобладал. Капитальное строительство промышленности требовало огромных вложений. Чрезвычайно остро стоял вопрос о недостатках управленческого аппарата.

Предстояла колоссальная и самая трудная работа по дальнейшему практическому строительству социализма, по подъему материального положения рабочих и бедноты. Между тем оппозиция всячески тормозила и срывала решение этих насущных задач. В области экономической политики она проявила неленинское отношение к индустриализации страны, предлагая осуществлять ее такими методами, которые привели бы к разрыву союза рабочих и крестьян, к подрыву основ пролетарского государства.

В условиях нэпа и вытекающих из него опасностей со стороны буржуазных элементов, враждебного капиталистического окружения оппозиция разрушала единство, стала на путь раскола партии.

20 июля 1926 года в Кремле шло утреннее заседание пленума.

Накануне этого дня, оказавшегося последним в его жизни, Дзержинский не спал всю ночь: готовился к выступлениям о работе промышленности, о международном положении.

Утром, находясь в ВСНХ, он затребовал дополнительные материалы к выступлению. По воспоминаниям старейшего работника промышленности С. 3. Гинзбурга, Дзержинский перед уходом в Кремль проверял каждую сообщенную ему цифру, каждый факт и только после тщательнейшей проверки «маленьким карандашиком переносил в записную книжку, цифру за цифрой, данные о национальном доходе, о частном капитале, об индексах...» (56)

— Я им брошу карты в лицо! — воскликнул по адресу раскольников Феликс Эдмундович перед самым уходом на заседание пленума.

Он не мог примириться с мыслью, что в ЦК находятся такие люди.

Участники пленума ожидали выступления пламенного Феликса. Вот он на трибуне, рыцарь революции, мужественный и стойкий большевик.

Феликс Эдмундович говорил о недостатках строительной работы, болячках и язвах хозяйственной жизни, о слабостях торгового аппарата, кооперации, о необходимости снижения розничных цен, накладных расходов при заготовках. С особой силой он бичевал бюрократизм в системе управления, ее пороки, мешающие живой, творческой работе.

Наиболее суров и беспощаден он был к самому себе, к недостаткам и неудачам в работе промышленности.

«Я говорю о той бесхозяйственности, за которую я отвечаю... Вы сами ошибались,— обращается Феликс Эдмундович к Пятакову, бывшему его заместителем по ВСНХ,— но я за ВСНХ отвечаю и за вас... По Главметаллу в этом году мы засадили напрасно 45 млн. рублей... на всякие запасы, которые не отвечали программе...»

И снова с болью душевной говорит Феликс Эдмундович о неслыханном бюрократизме в системе управления, о том, как мешал Каменев, возглавлявший Наркомторг, снижать цены, увеличивать товарооборот между городом и деревней.

Со страстью доказывает он необходимость улучшать благосостояние деревни, которая была нищей: «Нельзя индустриализоваться, если говорить со страхом о благосостоянии деревни».

С глубоким вниманием слушали Феликса Эдмундовича участники пленума. Но троцкисты перебивали, мешали говорить демагогическими выкриками, личными выпадами. Несмотря на это, Дзержинский продолжал свою речь, торопился, точно опасаясь, что не успеет высказаться.

Он приводил фактические данные, которые изобличали тех, кто стремился расколоть партию, толкал ее на гибельный путь.

Троцкий, беря под защиту своих единомышленников, явно старался сорвать выступление Дзержинского. Феликс Эдмундович, обращаясь к участникам пленума, заявил:

«Вы — свидетели уже не один день, как меньшинство желает вывести из равновесия большинство, и я не буду на такие реплики обращать внимания, ибо, чем мы больше обращаем внимания на эти выходки, тем больше мы этим даем возможность оппозиции нашу деловую работу дезорганизовывать. (Голоса: «Верно!»)»(57).

На конкретных примерах Дзержинский показал, какую опасную авантюристическую политику проводили Каменев и Пятаков.

Когда Феликс Эдмундович исчерпал отведенное ему время, председательствующий спросил у него, сколько ему еще нужно.

В глубоком волнении, держа руку у сердца, Феликс Эдмундович попросил 10—15 минут.

Из зала раздались голоса: «Без ограничения времени!»

Отвечая Каменеву, который не нашел ничего другого, как с места кричать, что он-де, мол, не четыре года нарком, Феликс Эдмундович резко парировал:

«А вы будете 44 года, и никуда не годны (смех), потому, что вы занимаетесь политиканством, а не работой» (58).

Не оставляя без ответа непрекращающиеся выпады троцкистов, Дзержинский сказал, обращаясь к пленуму: .

«А вы знаете отлично, моя сила заключается в чем?    ) Я не щажу  себя...  никогда.   (Голоса   с   мест:   «Правильно!»)  И поэтому вы здесь все меня  любите,   потому   \ что вы мне верите.  Я никогда   не   кривлю   своей  душой;    1 если я вижу,- что у нас непорядки, я со всей силой обрушиваюсь на них. Мне одному справиться трудно, поэтому я     ; прошу у вас помощи» (59).

Речь Дзержинского пронизывала тревога о судьбах социалистического строительства, о судьбах партии, ее единстве.

Во время речи Феликс Эдмундович почувствовал себя плохо. Опасаясь, что сердечный приступ может прервать его на полуслове, он огромным усилием воли заставил себя продолжать.

«Вы видите,— сказал он, заканчивая выступление,— что именно все те данные и все те доводы, которые здесь приводила наша оппозиция, основаны не на фактических данных, а на желании во что бы то ни стало помешать той творческой работе, которую Политбюро и пленум ведут» (60).

Присутствовавший на пленуме Богумир Шмераль— видный деятель международного рабочего движения, один из основателей Коммунистической партии Чехословакии — вспоминал:

«Я сидел как раз против него, когда он говорил с трибуны... Он часто судорожно прижимал левую руку к сердцу. Позже он обе руки начал прижимать к груди, и это можно было принять за ораторский жест. Но теперь мы знаем, что свою последнюю большую речь он произнес, несмотря на тяжелые физические страдания» (61).

Вынужденный лечь в комнате неподалеку от зала заседаний, где проходил пленум, не зная, справится он с сердечным приступом или нет, Феликс Эдмундович настойчиво просил, чтобы его держали в курсе дальнейшей работы пленума.

Находившиеся рядом врачи следили за пульсом Дзержинского.

На пленуме он должен был выступать еще по вопросу о международном положении и о подготовке империалистами новой войны против СССР, но перетруженное сердце дало осечку.

Через два с половиной часа после сердечного приступа Феликс Эдмундович почувствовал себя легче. Поднявшись, он взял портфель с бумагами и медленно направился к себе на квартиру в Кремле. Один из сопровождавших его сотрудников попросил у него портфель.

— Я сам,— ответил Дзержинский.

Он тяжело дышал. Дома была Софья Сигизмундовна. В ту минуту, когда он переступал порог квартиры, Софья Сигизмундовна звонила секретарю Дзержинского по ОГПУ, выясняла, не зашел ли Феликс Эдмундович в обеденный перерыв к себе на работу.

Поздоровавшись, Феликс Эдмундович, стараясь не подать виду, что ему еще плохо, прошел через столовую в спальню. Он подошел к своей кровати и нагнулся, чтобы приготовить себе постель. Софья Сигизмундовна взялась ему в этом помочь, но он, как и всегда, хотел это сделать сам. Нагнувшись, он неожиданно упал на пол. Его подняли, уложили в постель. Врачи констатировали смерть. Она наступила 20 июля в 16 часов 40 минут.

Так оборвалась жизнь Феликса Эдмундовича Дзержинского. Он умер от разрыва сердца — с думами о партии, о ее единстве.

В юности он дал клятву бороться со злом  «до  последнего дыхания» и сдержал клятву.

Глубокая скорбь партии и народа  

На вечернем заседании пленум принял обращение «Ко всем членам партии. Ко

 всем   рабочим.   Ко   всем    трудящимся. К Красной Армии и Флоту».

Центральный Комитет партии писал в обращении, что партия в лице Ф. Э. Дзержинского потеряла одного из самых выдающихся и самых героических своих вождей, героя Октября и одного из его руководителей, который в тюрьмах, в ссылке, на каторге, на государственном посту, в ЧК и на строительной работе — всегда и везде был на передовой линии огня.

Все силы своей личности, своего огромного темперамента, своего ума и своей воли, отмечал Центральный Комитет, он отдавал делу, за которое сражался всю жизнь.

 Его дело было прекрасно. Прекрасной была его замечательная жизнь.

«Мы склоняем свои боевые знамена над  твоим  телом, бесстрашный наш друг! Мы призываем всех трудящихся, всех пролетариев отдать свой последний долг бойцу, имя которого незабвенно, дело которого завоюет мир.

Да здравствует коммунизм!

Да здравствует наша партия!» (62)

Феликс Эдмундович принадлежал всему международному рабочему движению.

«Феликс Дзержинский, самый близкий боевой товарищ Розы Люксембург, верный ученик и соратник Ленина,— говорилось в обращении ИККИ,— принадлежит не только русским, польским и литовским рабочим, но всему международному пролетариату».

Волнующее письмо пришло в адрес ЦК ВКП(б) от Центрального Комитета Компартии Польши.

«Вырванный в последний раз в 1912 г. царскими жандармами из рядов польской партии,— говорилось в нем,— Юзеф после нескольких лет каторги перешел целиком на службу Российской революции и уже больше не возвращался к непосредственной работе в польской партии. Но за все это время, до самой смерти Юзефа, вся наша партия считала его своим естественным вождем.

В переломные моменты, как в 1920 году, или в процессе идеологической борьбы, переживаемой партией в ее стремлении сделаться истинно большевистской, при изживании программных разногласий, отделявших партию польского пролетариата от ленинизма, в своей работе над слиянием отдельных частей партии в единый большевистский монолит,— партия наша получала бесценные советы и помощь со стороны тов. Дзержинского... Партия наша потеряла теперь этого своего вождя и мудрого советника».

Весть о  внезапной  смерти  Феликса  Дзержинского   с быстротой молнии облетела мир. Орган Франдузской компартии газета «Юманите» писала:  «Даже буржуазия, несмотря на всю свою ненависть к Дзержинскому, признает  его абсолютную неподкупность и искренность».

В письмах и телеграммах братских коммунистических партий разделялась скорбь советских людей.

А. М. Горький узнал о смерти Ф. Э. Дзержинского, находясь в Италии. Он был, по его словам, совершенно ошеломлен кончиной Феликса Эдмундовича.

«Он заставил меня и любить и уважать его,— писал он Я. С. Ганецкому из Сорренто.— ...На душе — беспокойно и тяжело...

Нет, как неожиданна и несвоевременна и бессмысленна смерть Феликса Эдмундовича! Черт знает что!» (63)

На фабриках, заводах, на линиях железных дорог появились траурные портреты Дзержинского, убранные зеленью и крепом.

Рабочие завода «Красный путиловец» в телеграмме Центральному Комитету ВКП(б) заверяли, что они сомкнут теснее свои ряды вокруг ленинской партии.

Ленинградские большевики, которые в самые опасные и самые трудные времена видели Дзержинского в своих рядах на передовых позициях, писали в ЦК ВКП(б):

«Редеют ряды старой ленинской гвардии, уходят в могилу один за другим вернейшие соратники Ленина. Тем труднее становятся задачи ЦК партии — руководить пролетарской революцией и социалистическим строительством в нашей стране. Тем более необходима энергичнейшая и серьезная борьба за сохранение единства партии».

В Киеве состоялся  общегородской траурный  митинг.

Экипаж парохода «Феликс Дзержинский» принял обязательство самоотверженно бороться за развитие советского торгового флота.

У праха почетного красноармейца, доблестного краснознаменца склоняла свои боевые знамена Красная Армия.

Войска и органы ОГПУ призывались бдительно и зорко стоять на страже пролетарской революции, следовать традициям первого чекиста первого в мире социалистического государства рабочих и крестьян.

Сокольнический райком ВКП(б) Москвы, где на партийном учете бессменно после переезда в столицу состоял Ф. Э. Дзержинский, проявил инициативу в сборе средств в фонд по борьбе с детской беспризорностью-

«Учитесь жить и работать так, как жил, боролся и работал тов. Дзержинский»,— призывал Центральный Комитет ВЛКСМ молодежь.

Нескончаемой лентой тянулся поток трудящихся к Дому союзов в Москве, чтобы отдать последний долг великому революционеру. Каждый старался еще раз увидеть и запомнить дорогие черты человека, который носил скромную гимнастерку, подпоясанную широким ремнем, армейские брюки и солдатскую шинель.

Шли старые и молодые, мужчины и женщины.

— Матери знают, что его первой заботой была забота о детях,— говорили пожилые работницы.

Похороны Феликса Эдмундовича состоялись на Красной площади, у Кремлевской стены.

У свежевырытой могилы за Мавзолеем В. И. Ленина Г. И. Петровский сказал, что если нужно было бы изобразить революцию со всей ее решительностью, если нужно было бы изобразить преданность солдата и гражданина, если нужно было бы изобразить в революции правдивость, то для этого нужно выбрать образ товарища Дзержинского (64).

Дети московского польского детского дома имени Розы Люксембург прислали семье Ф. Э. Дзержинского трогательное письмо, в котором дали клятву, что, будут выполнять «заветы Ильича, как их исполнял всю свою жизнь дорогой товарищ Дзержинский».

Смерть сразила Феликса Эдмундовича в расцвете творческих сил, когда ему не исполнилось и сорока девяти лет. Смерть его поджидала, но он не думал о ней, хотя признавал, что сердце «работает неладно».

За месяц с небольшим до июльского пленума ЦК и ЦКК врачами было предписано ограничить рабочий день Феликса Эдмундовича, на этот раз восемью часами, установить не менее восьми часов в сутки для сна и полностью использовать воскресный день для отдыха. Однако Ф. Э. Дзержинский по-прежнему работал не щадя сил.

19 июля, т. е. за день до смерти, он председательствовал на заседании Президиума ВСНХ и выступал по вопросу о неотложных нуждах транспорта. Не переставая думать об улучшении системы руководства промышленностью, он писал одному из своих помощников в связи с пленумом: «Я боюсь, что наш пыл по улучшению нашего ВСНХовского аппарата скоро уляжется, особенно когда я буду, занят на пленуме».

Феликс Эдмундович не был аскетом, он умел пошутить, понимал и любил музыку, поэзию, любил лес, охоту, море, бурю — природу во всем ее многообразии. Вспоминают, что в Кисловодске, совершая прогулку к «Красным камням», Дзержинский, срывая полевые цветы, осторожно переставлял ноги, обутые в тяжелые сапоги, чтобы не растоптать красивое растение, не потревожить муравейник. В Дзержинском всегда было много жизни, душевного веселья. Но больше всего он ценил человека — борца, строителя нового мира.

Феликса Эдмундовича глубоко уважал, любил В. И. Ленин, у которого Дзержинский пользовался абсолютным доверием.

Вечным тружеником, строгим и требовательным к себе, справедливым человеком — таким встает Феликс Эдмундович перед нами в многочисленных документах и воспоминаниях его современников.

Неугасимая вера в лучшее будущее человечества, в победу сил разума была в сердце Феликса, кристальный облик которого не изгладит в памяти людей время.

Окружающих Ф. Э. Дзержинский подкупал своей сердечностью, внутренним теплом. Простота и скромность его в личной жизни проявлялись во всем. Семья Дзержинского в Кремле жила в скромно обставленных трех небольших комнатах. «Гардероб» Феликса Эдмундовича состоял из одного-единственного штатского костюма, к тому же появившегося у него лишь в 1924 году, когда по роду работы в ВСНХ ему приходилось встречаться с различными делегациями и представителями деловых кругов капиталистических стран.

В воспоминаниях о Ф. Э. Дзержинском неизменно} подчеркиваются его обаяние, внутреннее благородство, i нравственная чистота.

Многое из того, о чем мечтал Феликс Эдмундович и за что он боролся, достигнуто. Социализм не только восторжествовал в СССР, но и одержал решающие победы во многих странах. Величественные перспективы построения коммунизма освещает Программа Коммунистической партии Советского Союза, принятая ее XXII съездом.

Впервые в истории человечества построение коммунистического общества стало реальной, практической задачей партии и народа.

Светлый и прекрасный облик нового общества раскрывается в великих и гуманных идеях Программы: коммунизм утверждает на земле Мир, Труд, Свободу, Равенство, Братство и Счастье всех народов.

«Условия жизни изменятся,— писал Феликс Дзержинский из десятого бастиона Варшавской царской цитадели в декабре 1913 года,— и зло перестанет господствовать, и человек станет человеку самым близким другом и братом» (65).

Поистине пророчески звучат эти слова, сказанные человеком, вся жизнь которого без остатка была отдана борьбе за это светлое будущее.

В славных победах советского народа есть частица мысли, воли, труда Ф. Э. Дзержинского.

Как бы он радовался, если бы дожил до  наших  дней, когда первое в мире рабоче-крестьянское государство стало таким могучим и великим, когда партия провозгласила, что нынешнее поколение  советских   людей  будет  жить  при коммунизме!

Как бы радовался он, если бы дожил до времени, когда на огромных пространствах планеты, в Европе и Азии, образовалось могучее содружество социалистических стран и в нем — Польская Народная Республика.

Как бы радовался Феликс Эдмундович, если бы дожил до нашего времени, когда сложились дружественные, подлинно братские отношения между СССР и Польшей — страной, где он, как польский революционный социал-демократ, начинал революционную деятельность и без устали, самоотверженно боролся за соединение польского рабочего движения с общерусским рабочим движением в мрачную пору царизма.

Вплоть до своей смерти мыслью и сердцем он был связан с революционным движением польского пролетариата, с его борьбой за освобождение от помещичье-капиталистического ига.

Борясь за победу Великого Октября, стоя на страже завоеваний первой в мире социалистической революции и участвуя в строительстве социализма в СССР, Дзержинский сознавал, что тем самым он борется и за подлинную независимость Польши, за освобождение польского рабочего класса и трудящегося крестьянства, за торжество социализма в этой стране, как и во всем мире. В столице Польской Народной Республики Варшаве, на площади, носящей имя Ф. Дзержинского, установлен памятник этому выдающемуся революционеру. Имя его носят многие фабрики и заводы, колхозы и совхозы, площади и парки, клубы и школы, крейсеры и пароходы, районы и города нашей страны.

Имя Дзержинского чтут его земляки. Создан и пополняется новыми экспонатами Дом-музей Ф. Э. Дзержинского в Вильнюсе и музей в Ивенце (66).

В школах, на пионерских сборах, у костров детям присваивают имя юных дзержинцев, юных друзей милиции. На крымском побережье Черного моря, где от овеянной легендой горы Аю-Даг до Гурзуфа возникла целая республика детворы — «Артек», и на Кавказе — в «Орленке» юноши и девушки призывают: «Будь, как Дзержинский, честным и смелым, верность отчизне доказывай делом!».

Феликс Эдмундович стал близким и родным людям, даже и никогда не видавшим его. Жизнь, полная суровой борьбы, самопожертвования, беззаветной преданности идее, честность и чистота помыслов не проходят бесследно. Такая жизнь — вдохновляющий пример для строителей коммунизма. Во имя этого светлого будущего человечества

Надрывался Дзержинский,
Выкашливал легкие Горький,
Десять жизней людских
Отработал Владимир Ильич.(67)

                                          Примечания и сноски:

1) Дзержинский.     Избранные    произведения    т.    2, стр. 13-14

2) В состав комиссий входили Г. М. Димитров, Э. Тельман, У. Террачини и другие видные деятели международного рабочего движения.

3) См. В. И. Ленин. Соч., т. 39, стр. 17.

4) Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 2, стр. 19.

5) ЦПА ИМЛ.

6) ЦПА ИМЛ.

7) Ф.Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 2, стр. 88.

8) Ф. Э. Дзержинский. Металлопромышленность в 1925 г. Доклад на XIV конференции РКП (б). М., 1925, стр. 40.

9) Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 2, стр. 134.

10) «За индустриализацию», 20 июля 1936 г.

11)  ЦП А ИМЛ.

12) Там же.

13) ЦПА ИМЛ.

14) Там же.     

15) Там же.     

16)  «Вопросы истории КПСС», 1960, №1, стр. 10

17) Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 1, стр. 373.

18) См.   Ф.   Э.   Дзержинский.   Избранные   произведения,   т.   2, стр. 179.

19) Там  же, стр. 180.

20) Там же, стр. 181.

21) Там же, стр. 220-221.

22) См. «Вопросы истории КПСС», 1960, № 1, стр. 14—15.

23) Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 2, стр. 233.

24) Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 2, стр. 234.

25) ЦПА ИМЛ.

26) Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 2, стр. 237.

27) Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 2,

стр. 255—256.

28) ЦПА ИМЛ.

29) Там же

30)  «Экономическая жизнь», 21 июля 1926 г

31) Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 2, стр. 260.

32) Там же, стр. 277.

33) ЦПА ИМЛ

34) ЦПА ИМЛ

35)  Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 2, стр. 332.

36) ЦПА ИМЛ

37) «Из истории ВЧК», стр. 461.

38) ЦПА ИМЛ

39) Там же

40) Там же

41) Ф.    Э.    Дзержинский.     Избранные     произведения,    т.    2,

стр. 315.

42)  См. там же, стр. 65.

43) Феликс Дзержинский. Дневник. Письма к родным, стр. 255.

44) ЦПА ИМЛ, ф. 76, он. 2, ед. хр. 79, л. 6. Воспоминание И. Семковской.

45)  ЦПА ИМЛ

46) «Пограничник»; 1959, № 10, стр. 16.

47) ЦПА ИМЛ

48) Там же

49)  «Исторический архив», 1958, № 1, стр. 23—24.

50) Там же, стр. 24.

51) Борис Савинков прибыл  в СССР под вымышленной фамилией Степанов. Вся операция по его поимке проводилась белорусскими чекистами и командированными Дзержинским к ним в помощь сотрудниками ОГПУ из Москвы.

Оказавшись в засаде, Савинков воскликнул: «Узнаю ум ГПУ. Браво — ГПУ!»

52) ЦПА ИМЛ

53) ЦПА ИМЛ

54) «Правда», 20 июля 1927 г.

55) ЦПА. На документе, написанном Дзержинским лиловыми чернилами на 2-х средних бланках председателя ВСНХ, его же рукой написано: «Копия».

56) ЦПА ИМЛ, ф. 76, оп. 2, ед. хр. 79, л. 44

57) Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 2, стр. 344

58) Ф. Э. Дзержинский.  Избранные произведения, т. 2, стр. 348.

59) Там же.

60) Там же, стр. 353.

61) «Правда», 22 июля 1926 г.

62) «Правда», 21 июля 1926 г.

63) М. Горький. Собрание сочинений, т. 29, стр. 473.

64) См. «Правда» от 24 июля 1926 г.

65) Феликс Дзержинский. Дневник. Письма к родным, стр.  184.

66) Дом,   в  котором  родился и   провел детские   годы   Феликс Эдмундович,  сожжен гитлеровцами.

67) Дмитрий Кедрин. Избранное. М., 1957, стр. 36.