ЧЕЛОВЕК И ЕГО ИМЯ
Осторожные фиолетовые сумерки ушли вверх, в желто-голубое небо, и на землю опустилась ночь, безлунная, настороженная. Человек, затаившийся в кустарниках, вжался в сырую, пахнущую прелью землю и прислушался: рядом, в двух шагах, бормотала река. Ни один звук больше не нарушал тишину ночи. Когда глаза привыкли к темноте, человек скорее угадал, чем увидел, полосатый пограничный столб. Он вышел точно в договоренное место: здесь, где река Сестра поворачивала к югу, он должен принять человека с той стороны. Его предупредили: придет важный гость. «Будьте особо осторожны, — сказали ему при встрече на ленинградской конспиративной квартире, — это родственник одного из лидеров нашего движения за кордоном».
На той стороне границы выросли расплывчатые силуэты. Человек поднялся с земли, глубоко вздохнул и, войдя по колено в реку, негромко произнес слова пароля.
— У нас сильные дожди, — ответили ему так же негромко.
Все в порядке. Это отзыв. Человек перешел на другой берег и обменялся с людьми в штатском быстрым рукопожатием.
— Это тот, кого вы ждете, — сказал ему высокий господин, закрывавший нижнюю половину лица теплым кашне. — В добрый час!
Человек молча кивнул головой и наклонился. Тот, кого он ждал, вскарабкался ему на спину. Человек двинулся обратно на советский берег. Тот, кто ухватил его за шею, дрожал частой, мелкой дрожью. Эта частая, мелкая дрожь передалась проводнику.
— Возьмите себя в руки, — шепнул он. Все будет в порядке.
Когда они вышли на дорогу, человек опустился на колени, задыхаясь от усталости.
— Слезайте, — шепнул он, — здесь мы в безопасности
— Не могу, — ответил ему тот, кого он тащил на спине три километра, — ноги не держат.
Человек хмыкнул и свалил гостя в траву.
— Ничего, — сказал он, — это пройдет.
Через два часа он доложил по адресу, известному одному лишь ему, что гость переправлен в тыл. А еще через час, когда с востока пришел рассвет и верхушки сосен сделались желто-багровыми, человек подошел к полосатому шлагбауму. Это была погранзастава. Навстречу ему шагнул пограничник, выбросил руку к козырьку, четко отрапортовал:
— Товарищ командир, на границе все спокойно, никаких происшествий!
— Хорошо, — ответил человек и пошел к себе.
Его звали Вяхо Тойво. Он был начальником погранзаставы. Шел 1925 год. Эмигранты всех мастей, контрреволюционеры, террористы, белые генералы готовили заговор против Республики Советов. С помощью своих людей им удалось завербовать начальника погранзаставы Вяха Тойво.
— Я отдал этой революции семь лет жизни, —
говорил он парижским эмиссарам, встретившись
с ними на конспиративной квартире в Ленинграде, — я перестал верить в эту революцию.
Он ругал революцию и пил, пил, пил. Он умел пить не пьянея. Он был немногословен и умел считать деньги так, как это делали до революции, быстро и хрустко разбрасывая веером кредитки. Сначала ему поручили перевести через кордон людей второстепенных: ими контрреволюция могла пожертвовать, окажись Тойво Вяха агентом ЧК. Посланцы из Парижа добирались до Москвы и возвращались живыми и здоровыми...
...Через полчаса после того, как Тойво Вяха вернулся на погранзаставу, его разбудили: красноармейцы обнаружили след человека на берегу реки Сестры — нарушение границы.
— Где? — спросил Вяха.
Пограничники показали место на карте. Это был его след.
— Поднимайте людей по тревоге!
И пока пограничники выбегали из казармы строиться, Тойво Вяха сообщил о происшествии и командиру Сестрорецкого погранотряда А. Кольцову, и полномочному представителю ОГПУ при Ленинградском военном округе С. Мессингу. А доложив, отправился искать нарушителя. То есть самого себя. Во время поиска он был первым и самым умелым среди пограничников. Он умел читать след, как никто другой, он знал лес, он знал каждую тропку. Он вывел пограничников точно к станции Парголово, к пограничной станции, откуда ранним утром ушел поезд в тыл, увозя парижского гостя.
— Ничего. Не уйдет гад! — сказал Вяха пограничникам.
Не было на границе другого такого командира, которого бы красноармейцы так любили и уважали. Раз командир сказал, что враг попадется, — так и будет.
Не было более ценного агента у парижских контрреволюционеров, чем Тойво Вяха.
...Шульц-Стешинская была, по словам генерала Кутепова, «женщиной огромной храбрости».
На нее была возложена эмигрантским центром вся организационная работа, связанная с террором в Советском Союзе. С напряженным вниманием следили в эмигрантском центре за судьбой Шульц, вверенной в руки Вяха Тойво. Он переправил ее через границу, и в центре все замерли, ожидая от нее известий. Через несколько дней пришла шифровка: «Все в порядке, я в Москве у наших людей, начала работу». Вскоре Тойво Вяха на своей спине перенес ее обратно, на чужой берег. Так было несколько раз.
И Шульц и ее сотрудники докладывали центру: работа по организации контрреволюционного заговора в Москве и Ленинграде близится к завершению. Центр, в свою очередь, информировал об этом заинтересованные разведки. И вот британская разведка приняла решение: отправить в Союз Советов сэра Сиднея Рейли, опытнейшего эксперта по русским делам, специализировавшегося по вопросам революции еще в 1917 году.
Перед тем как отправить Рейли в Москву, Шульц было поручено в последний раз проверить Вяха Тойво: что-то уж слишком благополучно он проводит все операции, не связан ли он с ЧК, не ведет ли двойной игры. И когда Вяха Тойво в который раз переправил Шульц через границу, она уже возле самой станции похлопала себя по карманам и сказала:
— Я потеряла мой браунинг. Надо возвращаться обратно.
— Я обратно не пойду, — ответил Вяха,
—слишком велик риск.
— Не важно. Я рискую наравне с вами. Вернемся обратно.
— Нет. Я не вернусь обратно. Я не намерен
рисковать жизнью из-за ваших капризов. Я и так, понимаете ли, хожу по острию бритвы, каждый шаг может быть последним. Я еще пригожусь, организации и под пулю из-за вас не полезу.
Вернувшись на заставу, Вяха Тойво вспоминал, как он скандалил с этой бабой, и думал, что на этом его связь с эмигрантами будет кончена и денег больше не будет, но и не будет постоянного риска.
Он не знал, что это его непреклонное решение не рисковать зазря лишний раз убедило парижский центр в его верности. Вернись он обратно к границе за оброненным браунингом — можно было задать вопрос: а почему он так спокоен и так безрассудно рискует?
Через некоторое время, ранней осенью 1925 года, его предупредили: тот, кого он будет переправлять на этот раз, куда как важнее и Савинкова, год назад арестованного ЧК, и этой истеричной бабы Шульц-Стешинской. «За этого человека вы отвечаете своей жизнью, — сказали ему. — Ни один волос не должен упасть с его головы».
...Вяха Тойво вышел к границе, когда его окликнули негромким паролем с другого берега. Он перешел реку: воды прибыло, потому что перед этим прошли дожди. Взвалил себе на спину высокого, плотного мужчину. Возвращаться было трудно: ноги скользили по камням, вода поднималась до пояса.
На нашем берегу незнакомец — а это был Сидней Рейли — неторопливо слез со спины Вяха Тойво.
— Вернись на пару слов, — попросили Тойво
с другого берега.
Он не имел права оставлять Рейли без охраны — такой был приказ. «Пристукнут, — думал Вяхо Тойво, — работу выполнил, больше им не нужен». Его выручил сам Рейли — он что-то сказал по-английски и первым пошел в наш лес. В кустах стояла двуколка. Вяха Тойво хлестнул коня, и они быстро покатили по лесной дороге к станции Парголово. Возле моста Вяха сказал:
— Обождите, я посмотрю — нет ли секретов.
КогдЬ он вернулся, Рейли на повозке не было.
Вяха Тойво похолодел, потянулся за браунингом, спрятанным на груди. Зашуршала листва, он резко обернулся: из кустарников выходил Рейли. Проверял — шел по следу Вяха шаг в шаг.
На станции Вяха Тойво оставил его в повозке так, чтобы все время видеть из зала, где продавались билеты. Но когда он на мгновение оторвал взгляд от Рейли, протягивая кассиру деньги, тот снова исчез. Тойво выскочил из зала; Рейли стоял поодаль, глубоко засунув руки в карманы-
Когда Вяха подвел его к четвертому вагону, Рейли сказал: «Через три дня пойдем обратно», — и крепко пожал ему руку. Вяха ощутил в ладони бумаги. Поезд тронулся. Вяха отошел к фонарю и разжал ладонь: Рейли передал ему три червонца. Он внимательно разглядел бумажки: нет ли шифра? Нет. Это была просто плата за услугу — так сказать, чаевые, помимо установленной ставим.
Через неделю ночью на границе была перестрелка. Утром местные жители увидали следы крови. В кустах валялся маузер в деревянной кобуре. Эту деревянную кобуру здесь знали все: она принадлежала начальнику погранзаставы Вяха Тойво. А сам Вяха Тойво валялся в ногах у чекистов, которые привезли его на заставу, и молил о пощаде, и плакал, и кричал, а пограничники, собравшиеся в комнате, смотрели на него с ненавистью и гневом.
Назавтра все в округе знали, что Вяха Тойво был врагом и что его арестовали во время перестрелки, а второго, высокого нерусского, кто был с ним, застрелили при попытке перейти границу: лужа крови говорила сама за себя. В Лондоне вздохнули с облегчением: Рейли убит, и с ним ушла тайна его посещения Москвы.
А в это время Рейли, настоящий Рейли, в ОГПУ давал показания.
А Тойво Вяха ехал в Москву получать орден Красного Знамени, о котором ходатайствовал Феликс Эдмундович Дзержинский. Теперь уже можно сказать, что переправлял за кордон через «окно» Вяха Тойво не только контрреволюционеров, но и чекистов, готовивших эту операцию в самом логове врага. И ехал он в Москву не как финн Тойво Вяха, а как Иван Михайлович Петров. С тех пор чекист-пограничник сорок два года живет под чужим именем. Он и сейчас живет под этим русским именем. Имя, отчество и фамилия изменились. Не изменились только за эти годы сердце и ум финского рабочего, русского командира-пограничника, полковника в отставке, большевика Вяха Тойво — Ивана Петрова, человека, который полтора года играл свою роль один на один с врагами и который победил, потому что за ним была правда.