ГЛАВА   ВОСЬМАЯ

                              

В   ГОДЫ   ИНОСТРАННОЙ   ВОЕННОЙ   ИНТЕРВЕНЦИИ

                                                   
 

И  ГРАЖДАНСКОЙ  ВОЙНЫ

                                                      

(июль 1918—1920)

Мы — солдаты на боевом посту. И я живу тем, что стоит передо мной, ибо это требует сугубого внимания и бдительности.

                                                                                                                  

Летом 1918 года вооруженная интервенция была в разгаре. Войска Англии, Франции, США и Японии находились на окраинах Советской России. Была захвачена огромная часть страны. Занята почти вся территория Урала и Сибири — хлебные и сырьевые районы. Интервенты и белогвардейцы стремились овладеть Средним Поволжьем, соединить восточные, северные и южные силы контрреволюции, создать на Средней Волге основной плацдарм для наступления на Москву. В это время решающим фронтом республики был Восточный. Отсюда грозила главная опасность. Здесь мятеж чехословацкого корпуса слился с антисоветскими выступлениями кулачества.

Центральный Комитет партии принял специальное постановление об укреплении Восточного фронта.

По инициативе Ленина 16 июля 1918 года была создана Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией на Восточном внутреннем фронте с непосредственным подчинением ей комиссий по борьбе с контрреволюцией и саботажем при Советах прифронтовой полосы(1). Ленин подписал декрет о создании советской пограничной охраны. На пограничные чрезвычайные комиссии возлагалась охрана государственной безопасности, борьба с контрабандой в пограничной полосе.

Ф.Э. Дзержинский представил Владимиру Ильичу первого комиссара пограничной охраны РСФСР Петра Фроловича Фролова. Во время беседы с ним Ленин говорил о громадном значении монополии внешней торговли для Советской республики, о необходимости держать гранит.

РСФСР на замке.     

В условиях войны возникла необходимость в создании специальных отделов ВЧК для более успешной, планомерной борьбы с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем на железных дорогах. Такие отделы на основе постановления Совнаркома были созданы при ВЧК в Москве, при каждой губернской чрезвычайной комиссии

В это тяжелое время особенно ярко проявились качества первого чекиста Дзержинского, бесстрашного солдата великих боев.

Вместе с В. И. Лениным он продумывал необходимые мероприятия по охране тыла Красной Армии, предупреждению контрреволюционных выступлений в районах действий Красной Армии против белогвардейских армий и интервентов. Благодаря самоотверженной работе ВЧК ряд контрреволюционных выступлений удалось предотвратить.

Органы ВЧК следили за продвижением военных грузов. Летом 1918 года Главное артиллерийское управление под разными предлогами затягивало срочную отправку оружия и боеприпасов в Баку — в помощь Бакинской коммуне, руководимой С. Г. Шаумяном. Об этом было доложено В. И. Ленину. Владимир Ильич по телефону потребовал от начальника артиллерийского управления объяснений; они не удовлетворили Ленина, и он сказал:

— Если к завтрашнему дню требуемое оружие не будет отправлено в Баку в распоряжение Шаумяна, то я вас пошлю на Лубянку к Дзержинскому!

На следующий день оружие и боеприпасы уже были на пути в Баку (2).

Феликс Эдмундович в то время не имел физической возможности давать о себе знать семье. В середине августа (примерно 22-го числа) он отправил короткую записку жене:

«Дорогая!

Прости, что не пишу. Душою с вами, а времени нет. Я постоянно, как солдат, в бою, быть может, последнем...

Целую вас.

Твой Ф. Д-» (3).

Колее пространное письмо к Софье Сигизмундовне даровано 29 августа 1918 года.

Я живу тем, что стоит передо мной, ибо это требует сугубого внимания и бдительности, чтобы одержать победу. Моя воля — победить, и, несмотря на то, что весьма редко можно видеть улыбку на моем лице, я уверен в победе той мысли и движения, в котором я живу и работаю...

А здесь танец жизни и смерти — момент поистине кровавой борьбы, титанических усилий...» (4)

В Польском доме в Москве, где отмечалось двадцатипятилетие СДКПиЛ, Феликс Эдмундович сказал, что победить можно лишь при условии, когда все станут «солдатами революции» (5).

Покушение на Ленина

Международная буржуазия и  ее агентура  внутри страны стали на путь террора против видных деятелей   партии большевиков. 20 июня 1918 года в Петрограде эсером Сергеевым был убит В. Володарский, 30 августа — председатель Петроградской чрезвычайной комиссии М. С. Урицкий.

Убийцей М. С. Урицкого был эсер Кенигиссер, действовавший по заданию англо-французских дипломатов.

Как только в Москве стало известно об убийстве Урицкого, Феликс Эдмундович  по  поручению  правительства немедленно выехал в Петроград. Не успел он начать следствие, как получил страшную весть, что вечером 30 августа в Москве совершено злодейское покушение на жизнь Владимира Ильича Ленина. Враги пытались нанести смертельный удар в самое сердце революции. В тот день Владимир Ильич выступал на митингах в Басманном районе — в   здании   хлебной   биржи   и   в   Замоскворецком районе — на заводе Михельсона (ныне завод имени Владимира Ильича) с речами на тему «Две власти (диктатура пролетариата и диктатура буржуазии)».

     Когда по окончании митинга на заводе Михельсона Владимир Ильич подходил к ожидавшей его автомашине, эсерка Каплан (Фанни Ройд), выполняя задание ЦК партии эсеров,  пытаясь убить Владимира  Ильича Ленина, сделала в него три выстрела. Пули были разрывные, надпиленные и отравленные сильно действующим ядом.

Владимир Ильич, раненный двумя пулями, в тяжелом состоянии лежал на земле неподалеку от ожидавшей его автомашины. Когда люди устремились на помощь к Ленину, злодейка попыталась улизнуть. Однако ее схватили.

Беспределен был гнев, охвативший всех трудовых людей страны Советов. На фабриках и заводах требовала беспощадной расправы с контрреволюционерами.

Председатель ВЦИК Я. М. Свердлов 30 августа 1918 года обратился к народу с воззванием, в котором говорилось, что на покушения, направленные против его вождей, рабочий класс ответит еще большим сплочением своих сил.

Трудящиеся призывались к спокойствию и стойкости.

Вечером 2 сентября собралась сессия ВЦИК. Отвечая требованиям народных масс, ВЦИК принял по докладу Я. М. Свердлова постановление о красном терроре против контрреволюционеров.

«На белый террор врагов рабоче-крестьянской власти,— говорилось в постановлении ВЦИК,— рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов» (6).

2 сентября республика была объявлена военным лагерем.

3 сентября опубликовано обращение ВЧК и представителей, районных ЧК к трудящимся республики с призывом ответить на злодейское покушение усилением борьбы с контрреволюционерами:

«Преступная   авантюра   эсеров,   белогвардейцев...   заставляет  нас  на   преступные   замыслы   врагов   рабочего

класса отвечать массовым террором. Карающая рука рабочего класса разрывает цепи рабства, и горе тем, кто встанет на пути рабочего класса, кто осмелится ставить  

рогатки социалистической революции» (7).       

4 сентября 1918 года в «Известиях» было напечатано сообщение о расстреле Каплан по постановлению коллегии ВЧК.

— Феликс Эдмундович,— как рассказывал автору бывший комендант Кремля П. Д. Мальков,— всемерно усилил охрану В. И. Ленина:

«Товарищ Мальков,— говорил Дзержинский,— время отчаянно трудное. Второго Ленина мы иметь не будем.

  Партия уполномочила меня и вас отвечать за драгоценную жизнь Ильича».

 __-_ Каждый раз при встрече со мной Феликс Эдмундович говорил мне, что надо постоянно быть начеку, смотреть в оба. Правда, Владимир Ильич был крайне недово­лен всеми нашими хлопотами.

С тревогой следили советские люди за состоянием здоровья Владимира Ильича. Громадным потоком шли в Кремль письма со всех концов страны.

М И. Ульянова вспоминала: «Нам сберег его (Ильича.— Н. 3.) безмерно редкий случай. Разрывные пули не разорвались. Яд по неизвестной причине потерял

силу» (8).

Дзержинский часто навещал Ленина. А затем, по по­ручению ЦК, подыскал в Горках, в живописной местности в 35 километрах от Москвы, на берегу реки Пахры, дом, где Владимир Ильич поначалу отдыхал, а затем и жил во время болезни.

Это было имение бывшего московского градоначаль­ника, царского генерала Рейнбота.

Владимир Ильич согласился занять с Надеждой Кон­стантиновной лишь небольшую комнату в боковом фли­геле здания и прожил в Горках тогда менее месяца .(9)

Дзержинский мучительно переживал покушение на Владимира Ильича. Охрана его была усилена, но Ленин не мирился с мерами предосторожности. Он в шутку гово­рил Дзержинскому, что чувствует себя «арестованным» или «временно задержанным». Когда Владимира Ильича сопровождал один из комиссаров ВЧК, помощник Фе­ликса Эдмундовича А. Я. Беленький(10), тот обычно оправ­дывался: «Ведь это мое партийное поручение».

Раскрытие заговора Локкарта

В   ночь  с 31   августа   на   1  сентября 1918 года ВЧК произвела аресты орга­низаторов   и  участников    крупнейшего антисоветского   заговора,   известного   под  названием  за­говора Локкарта, или заговора послов. Аресты были про­изведены в Петрограде, Москве и ряде других городов.

Ф. Э. Дзержинский следующим образом охарактеризовал это дело:

«В так называемом деле Локкарта выяснилось, ЧТо представитель Англии Локкарт, представитель Америки Пуль, представители Франции Лаверн и Гренар имели широкое разветвление своей агентуры, в задачи которой входил не только шпионаж, но и борьба с Советской властью. Борьба эта выражалась в дезорганизации сил молодой Республики, особенно Красной Армии, в поджоге продовольственных складов, взрыве мостов и снарядов и многих тому подобных преступлениях» (11).

В цитируемом документе — ответе французскому адвокату Флаку — Феликс Эдмундович заявлял, что заговорщическую деятельность упомянутых западных дипломатов против Советской России он «готов подтвердить под присягой».

Заговорщики рассчитывали путем подкупов и провокаций поднять против Советской власти отдельные части Красной Армии в Москве, привлечь на свою сторону латышских стрелков, которые несли охрану Кремля, использовать их для свержения Советского правительства.

При непосредственном участии английского посланника Локкарта и французского генерального консула , в Москве Гренара была предпринята попытка подкупить командира 1-го дивизиона Латышской стрелковой бригады Э. П. Берзина, который немедленно сообщил об этих попытках в ВЧК, Я. X. Петерсу.

Поверив в готовность Берзина сотрудничать с ними, заговорщики сулили ему всяческие блага в буржуазной Латвии. В течение нескольких дней второй половины августа Берзину английским агентом Сиднеем Рейли было вручено свыше миллиона рублей, Берзин передал их через комиссара Латышской дивизии Карла Петерсона в ВЧК.

Когда Локкарта задержали, он был изрядно напуган и всячески подчеркивал свою экстерриториальность, неприкосновенность дипломата, ходатайствовал за арестованную по делу свою любовницу.

Удалось арестовать и участвовавших в заговоре белогвардейцев, связанных с английским посольством в Петрограде. Чекисты в посольстве встретили вооруженное сопротивление. Одного сотрудника ВЧК убили, двоих тяжело ранили.

Военно-морской атташе посольства Кроми, начавший стрельбу  в перестрелке был убит. Английский разведчик Сидней Рейли скрылся тогда, но позднее, при повторном

нелегальном переходе советской границы, его убили советские пограничники.

Шифры, список агентов, шпионские донесения и другие материалы обнаружила  ВЧК в процессе  следствия.

Они хранились в трости американского шпиона Калама-

тиано _ бывшего американского атташе. На эту трость обратил внимание допрашивавший Каламатиано старый большевик В. Э. Кингисепп (12).

Среди документов, изъятых ВЧК, оказалось и письмо корреспондента французской буржуазной газеты Репе Маршана тогдашнему президенту Франции Пуанкаре. Рене Маршан, присутствовавший на одном из закрытых совещаний у генерального консула США в Москве Пуля, сообщал президенту, что на этом совещании шла речь о подготовке английской разведкой в России взрыва железнодорожного моста через реку Волхов около Званки и Череповецкого моста. Эта диверсия обрекла бы Питер на голод (13).

Раскрытием заговора и арестом многих вожаков ВЧК предупредила контрреволюционные выступления в разных городах страны. В руки Советской власти попал огромный материал о шпионской и диверсионной деятельности иностранных разведок. Выяснилось, что звеньями раскрытого заговора были восстание чехословацкого корпуса, мятеж Савинкова в Ярославле(14), выступление левых эсеров, убийство Урицкого и Володарского, покушение на жизнь В. И. Ленина.

Ф. Э. Дзержинский опубликовал 5 сентября 1918 гол обращение «Ко всему цивилизованному миру» в связи активным  участием  в  подрывной  работе  против   Советской власти империалистических агентов.

Той же осенью 1918 года были раскрыты и ликвидированы контрреволюционные заговоры в Москве, Петрограде, Рязани, Костроме, Вышнем Волочке, Астрахани Борисоглебске, Орле, Перми, Смоленске, Вятке, Вологде и многих других городах и районах страны. «Англо-французскими шпионами,— писал Феликс Эдмундович,--кишмя кишат наши родные города. Мешки англо-французского золота употребляются на подкуп различных негодяев». Имелись в виду царские генералы, черносотенное офицерство, кадеты, правые эсеры и меньшевики.

Во всех или почти во всех заговорах была видна рука Антанты.

Феликс Эдмундович в одной из записок, обращенной к сотрудникам ВЧК, привлек их внимание к тому, что англо-французские агенты составляли списки советских работников, разбивая их на группы: 1) большевиков, 2) работающих честно, 3) работающих из-за нужды и 4) саботажников — для учета при вербовке своей агентуры. Говоря о тех, на кого опирались интервенты, он называл и духовенство с патриархом Тихоном во главе.

5 сентября Феликс Эдмундович сделал доклад правительству о деятельности ВЧК. Совнарком принял решение направить на работу в ВЧК «возможно большее число ответственных партийных товарищей», обязал «опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры» (14). Обеспечение тыла путем красного террора, отмечалось в решении правительства, вызвано крайней необходимостью, интересами социалистической революции.

 Среди расстрелянных были наиболее злобные и оголтелые враги Советской власти — царские высшие сановники, бывшие министры и Белецкий, возглавлявший царскую полицию (с 1910 по 1916 год), организатор провокаторской деятельности полиции против большевистской партии.

Феликс Эдмундович впоследствии справедливо отмечал, что красный террор нельзя приравнять даже к «маленькой капле» белого террора, «когда вешали рабочих целыми тысячами, вешали только потому, что они рабочие”. М Горький в своем ответе редактору французского журнала «Европа» по поводу злобной клеветы на Дзержинского, как на «фанатика террора», заявил:

“Это несправедливо и неверно. Дзержинский только исполнял свой долг...» (15)

К великому счастью трудящихся Советской страны и всего мира, В. И. Ленин выздоравливал.

16 сентября 1918 года он впервые после ранения участвовал в заседании ЦК РКП (б). «Члены Центрального Комитета,— писала «Правда»,— для которых появление Ильича было неожиданным приятным сюрпризом, горячо приветствовали своего вождя и учителя, возвращающегося к любимой работе после вынужденного перерыва».

...Вскоре Ф. Э. Дзержинский вызвал А. Я. Беленького и дал ему необычное поручение. Суть его состояла в следующем: Владимир Ильич, хотя еще и не совсем выздоровел, но все же хочет выступить перед рабочими. Но вот беда — ходить ему не в чем: единственное пальто пробито пулями(16). Надо сшить Ильичу другое пальто, а так как руку он держит на повязке, надо посоветоваться с мастерами из портновской мастерской ВЧК, там же и сшить пальто. Простое осеннее пальто из недорогого сукна.

Был вечер, пальто предстояло сшить к утру следующего дня.

Комиссар ВЧК явился в портновскую мастерскую. Закройщик И. К. Журкевич поехал к В. И. Ленину снять мерку.

Вернувшись, он рассказал товарищам по работе, что Владимир Ильич не ожидал портного, что он работал — на столе у него много разных бумаг и книг. Портной Г. В. Косолапов вместе с И. К. Журкевичем выполнили за ночь поручение Ф. Э. Дзержинского. Они сшили пальто. Для того чтобы, надевая его, Ильич не потревожил больную руку, один рукав не был зашит по боковому шву, а застегивался на кнопки.

Феликс Эдмундович работал с нечеловеческим напряжением. Люди спрашивали: когда этот человек спит, когда он отдыхает?

К. Т. Новгородцева, жена Я. М. Свердлова, вспоминала, как однажды они побывали у Ф. Э. Дзержинского.

— Пойдем-ка к Феликсу Эдмундовичу,— предложил мне Яков Михайлович, которого с Дзержинским связывала большая, горячая дружба,— не нравится он мне последнее время. Вид у него архискверный! Пропадает круглые сутки на работе, надо посмотреть, как он живет.

Пришли на Лубянскую площадь, в ВЧК. Зайдя в кабинет Дзержинского, мы нашли его согнувшимся над бумагами. На столе перед ним — полупустой стакан чаю, небольшой кусок черного хлеба. В кабинете холодно. Часть кабинета отгорожена ширмой, за ней кровать, покрытая солдатским одеялом. Поверх одеяла накинута шинель, подушка смята. По всему было видно, что Феликс Эдмундович как следует, не спит, разве только приляжет ненадолго, не раздеваясь,— и снова за работу.

Пробыв у него около часу, мы ушли. Яков Михайлович некоторое время молчал, думая о Феликсе Эдмундовиче.

— Плохо живет Феликс,— заговорил он,— сгорит. Не' спит по-человечески, питается отвратительно. НельзяГ6так дальше.  Надо предпринять что-то, с Ильичей посоветоваться, но без семьи ему нельзя, пропадет Дзержинский... Да,— продолжал он,— семью  обязательно надо вытащить. И им без него не легко, и ему тяжко.  Приедет семья — квартира   оживет.   Дзержинский   хоть   изредка станет бывать дома,  сможет отдохнуть в домашней обстановке (17).

С Софьей Сигизмундовной Феликс Эдмундович не виделся несколько лет; сына ему пришлось повидать всего один раз, в 1912 году, в течение нескольких минут, под видом «дяди». Ясику тогда шел девятый месяц, и он находился в воспитательном доме(18). В октябре 1918 года Ф. Э. Дзержинский взял отпуск и поехал в Швейцарию навестить жену и сына, находившихся там со времени эмиграции.

Еще раньше, в письме от 24 сентября 1918 года, Дзержинский известил жену, что, может быть, ему удастся приехать к ней и сыну «на несколько дней... немного передохнуть, дать телу и мыслям отдых».

Поездка к семье была предпринята по настоянию Я М. Свердлова, которого всячески поддержал Владимир Ильич.

С   Феликсом   Эдмундовичем   поехал   В. А. Аванесов.

В Берне они остановились в гостинице против вокзала. Феликс Эдмундович приехал под фамилией Доманского — под этой фамилией он жил некоторое время на Петровке и в Успенском переулке в Москве.

Сразу после приезда, поздним вечером, он направился  к своим.

«Наконец   наступил    памятный   для    меня   октябрь 1918 года, когда я впервые увидел отца,— вспоминал в 1946 году сын Дзержинского Ян Феликсович.— Мне было тогда семь лет. Мать работала в то время в Советской миссии в Швейцарии. Получив кратковременный отпуск, инкогнито, со сбритой для конспирации бородой, отец приезжает к нам в Берн, и мы   вместе   отправляемся   на  несколько дней в Южную Швейцарию, на живописное озеро Лугано... Я как сегодня помню эти счастливые дни, наши совместные прогулки по парку вдоль озера, где мы снялись с отцом, подъем на фуникулере на гору Сан-Сальваторе, с которой открывался чудесный вид на горную альпийскую степь и на окрестности Лугано, наши экскурсии на пароходе по озеру — эта неделя, промелькнувшая наподобие чудесного сна, запомнилась мне гораздо ярче, чем все четыре года пребывания в Швейцарии. Отец, которого я знал до этого лишь по рассказам близких, стал теперь для меня еще более дорогим, я непосредственно ощутил все его чувства ко мне, о которых он часто писал из тюрьмы,  и   еще   более   горячо   полюбил   его...   Лишь   в   феврале 1919 года, приехав с матерью в Москву, я снова увиделся  с отцом» (19).

В Берне, Люцерне, Лугано Феликс Эдмундович не отходил от жены и сына.

В Швейцарии произошла и неприятная встреча. На пристани озера Лугано, в непосредственной близости от парохода, на который Феликс Эдмундович с семьей только

что совершил посадку, оказался другой пароход. На палубе его стоял английский дипломат-шпион Локкарт.

Феликс Эдмундович ни одним мускулом лица не выдал себя,  и,  хотя  расстояние,  отделявшее   его   от  Локкарта было незначительное, тот его, разумеется, не узнал.

Локкарту и в голову не могло прийти, что председатель ВЧК, с которой он совсем недавно имел «дело» при довольно щекотливых обстоятельствах для себя и страны, которую он представлял, находится в Швейцарии.

На обратном пути в Москву Дзержинский непродолжительное время находился в Берлине. 28 октября 1918 года он писал из столицы Германии: «Вчера здесь состоялся ряд собраний, на которых выступал Либкнехт, а потом — демонстрация. Демонстрантов разгоняли шашками, имеются тяжело раненные... Либкнехт полностью солидаризуется с нами...» (20)

7 ноября 1918 года В. И. Ленин выступил на митинге-концерте сотрудников ВЧК.

Защищая комиссию от нападок, «не только от врагов, но часто и от друзей», Владимир Ильич говорил, что нельзя выхватывать отдельные ошибки ЧК, не анализируя ее работу в целом (21).

Еще хозяйничали на окраинах нашей страны интервенты и не кончилась гражданская война, а Коммунистическая партия и Советское правительство уже намечали и проводили серьезные меры по укреплению революционной законности.

VI Всероссийский Чрезвычайный съезд Советов 8 ноября 1918 года принял специальное постановление «О точном соблюдении законов». В его основу были положены тезисы, написанные Лениным и утвержденные Центральным Комитетом партии.

О строжайшем соблюдении революционной законности, разграничении функций революционных трибуналов и чрезвычайных комиссий шла речь на Всероссийском съезде председателей революционных трибуналов во второй половине ноября 1918 года.

В конце ноября Дзержинский проводил I I конференцию работников чрезвычайных комиссий. Обсуждались некоторые организационные вопросы, связанные с усилившимся мародерством, взяточничеством, контрреволюцией в пограничной полосе, с кулацкими восстаниями в деревне. Конференция сосредоточила внимание работников чрезвычайных комиссий на соблюдении революционной законности, в своей резолюции заклеймила тех сотрудников ЧК и советских работников, которые стали на «путь разнузданности, личной наживы, пьянства, взяточничества». Конференция признала необходимой чистку ЧК от примазавшихся, преступных элементов (22).

Вопросами усиления партийного и государственного контроля за деятельностью карательного органа революции занималась комиссия Совета Рабочей и Крестьянской Обороны под руководством В. И. Ленина. Активно участвовал в работе комиссии Дзержинский (23).

Ниже приводится проект предложений по работе ВЧК, сделанный В. И. Лениным для комиссии, заседавшей 3 декабря 1918 года.

«Во главе (органов ЧК.— Н. 3.) должны стоять члены партии, не менее двух лет пробывшие в партии.

Переработать положение о Ж.Ч.К.

Подтвердить право профессиональных и партийных организаций брать на поруки.

Более строго преследовать и карать расстрелом за ложные доносы.

Право брать на поруки дать Наркомам с подписью 2-х членов коллегии.

Право участия в следствии предоставляется и т. д.

При введении учета технических сил, а равно интеллигенции вообще, предупредить, что не зарегистрировавшиеся теряют право на получение свидетельств с поручительствами.

Немедленно расширить в ВЧК отдел жалоб и просьб об ускорении дела» (24).

В работе ВЧК имели место необоснованные аресты специалистов.

14 декабря 1918 года В. И. Ленин подписал постановление Совета Рабочей и Крестьянской Обороны, обязывавшее извещать ведомства об арестах ответственных работников советских учреждений, специалистов, занятых в промышленности и на железных дорогах. Устанавливался порядок освобождения арестованных на поруки под письменное поручительство представителей наркоматов, партийных и советских органов на местах.

Напоминая чекистам, ленинские мысли о необходимости использовать знания, опыт буржуазных специалистов, Феликс Эдмундович призывал прибегать к аресту лишь в тех случаях, «когда установлено, что работа того или иного специалиста направлена к свержению Советской власти» (25).

В начале февраля 1919 года в связи с намечавшейся реформой ВЧК Центральный Комитет в обращении к коммунистам — работникам всех чрезвычайных комиссий — признал ее большие заслуги в борьбе с контрреволюцией, в ликвидации антисоветских сил, группировавшихся вокруг царских генералов Краснова, Алексеева, Деникина, в обнаружении и ликвидации их связей с иностранными шпионскими организациями.

Вместе с тем Центральный Комитет отмечал недостатки и ошибки ЧК. «...Как и другие органы пролетарской борьбы,— говорилось в документе,— ЧК не избежали промахов... и в ЧК, как и другие органы Советской власти, иногда проникали негодные, иногда и преступные элементы» (26).

В соответствии с решением ЦК РКП (б) право вынесения приговоров было передано новым, реорганизованным трибуналам, а деятельность органов ВЧК сосредоточивалась «на общем наблюдении за движением контрреволюционных сил, на непосредственной борьбе с вооруженными выступлениями (контрреволюционными, бандитскими и т. д.)» (27).

Порой у Феликса Эдмундовича в его рабочем дне все же появлялось «окошко» для отдыха.

В один из вечеров целый час удалось провести с поэтом-коммунистом Делафаром.

Делафар — один из тех замечательных героев первых лет революции, о которых всегда должны помнить люди.

Это   его   трагическую   гибель   на   подпольной   работе   в Одессе   в   1919   году   описал   А.   Н.   Толстой   в   романе «Ибикус».

«Да здравствует мировая революция!» — воскликнул Делафар, отказавшийся от повязки на глаза, когда его расстреливали французские оккупанты.

Ф. Э. Дзержинский застал Делафара в один из вечеров 1918 года за чтением своих стихов литератору Николаю Равичу. Стихи были хорошие по форме, но по содержанию, как отмечает Равич в своих воспоминаниях, наивно-утопические.

— Ну, как? — спросил Делафар у Дзержинского.

— Революционер должен мечтать,— сказал Феликс Эдмундович со своей удивительно мягкой и застенчивой улыбкой,— мечтать, но — конкретно о вещах, которые из мечты превращаются в действительность. Все мы мечтали, что пролетариат захватит власть,— эта мечта осуществилась. И все мы мечтаем о том, что, победив своих классовых врагов, мы создадим могучее социалистическое государство, которое откроет человечеству путь к коммунизму. Вот над этой грандиозной задачей придется работать и нам, и, вероятно, нашим детям. А стихи... По-моему, не плохие.

Делафар, взяв чайник, пошел за кипятком. Феликс Эдмундович посмотрел ему вслед.

— Не обиделся? — спросил он, как бы разговаривая сам с собой наедине.— Ведь он в стихах выразил то, во что он верит, чем заполнена его душа (28).

На восточном фронте

В  начале   1919 года  Феликс  Эдмундович по решению ЦК партии выехал на Восточный фронт.

Белогвардейская армия Колчака в союзе с интервентами, стремясь сорвать наступление Красной Армии на Южном фронте, решила нанести Советской России удар на Северном участке Восточного фронта. Расчет был и то,  чтобы в районе  Пермь — Котлас  Колчак соединился с  английскими и американскими войсками и  совместно с ними двинулся на Москву.

Колчаковцы, продвигаясь на Пермском направлении охватили полукольцом части Красной Армии, защищавшей подступы к Перми, и 24—25 декабря 1918 года захватили Пермь. Части противника быстро продвигались вперед, создавая реальную угрозу Вятке и всему Восточному фронту.

Учитывая тяжелое положение под Пермью и просьбу Уральского обкома партии, ЦК РКП (б) 1 января 1919 года образовал партийно-следственную комиссию для подробного расследования причин сдачи Перми, поражений на Уральском фронте, а также для скорейшего восстановления партийной и советской работы в районе действий 3-й и 2-й армий. В состав комиссии ЦК ввел Дзержинского и Сталина.

Многие записи Ф. Э. Дзержинского на месте, справки о снабжении войск Красной Армии, состоянии вооружения и т. д. рисуют громадную работу, которую он проводил в ходе расследования причин падения Перми.

В докладах В. И. Ленину комиссия ЦК указывала, что причинами катастрофы следует считать не только слабость армии и тыла, отсутствие резервов и «твердого командования, но и посылку на фронт заведомо ненадежных частей, путаницу и неразбериху в приказах и директивах Троцкого.

В тылу Красной Армии, в аппаратах местных организаций в Вятке было тогда немало классово чуждых людей.

В записках, сделанных рукой Ф. Э. Дзержинского, приводятся факты засорения самого штаба 3-й армии белогвардейскими офицерами и другими сомнительными людьми, которые через машинистку узнавали распоряжения командования), машинистка подслушивала разговоры командарма с наштармом) (29), шпионили и открыто переметнулись на сторону противника.

«Не было верховного командования»,— делал у себя заметки Дзержинский. «Засилье чуждых элементов». «Командирам дивизий не удавалось вызвать к аппарату командарма в течение суток и более». «Попойки и разврат в женщин».   «В   одном   из   боев   под   Селянкой захватили адъютанта штаба дивизии противника, нашли у него карту дислокации наших войск» (30). Герой Советского Союза П. А. Фирсов рассказывал автору о незабываемой встрече  с Дзержинским  красноармейцев Вятского батальона ВЧК.

— Как молния разнеслась весть о приезде в Вятку Феликса Дзержинского и каждому из бойцов батальона ВЧК я также был одним из них — хотелось лично увидеть в лицо своего председателя. Вдруг по боевой тревоге все мы были подняты и выстроены. К нам подошел в простой солдатской шинели товарищ Дзержинский и ободряющим голосом стал нам говорить о неизбежности разгрома врага. «Но для этого, товарищи, говорил он, каждый из вас грудью должен преградить путь белогвардейцам. Вятку они не должны позорить своим нашествием. Вятка должна быть советской. Вятка преграждает путь Колчаку, возомнившему себя «спасителем» России. Адмирал грозится «сломать хребет большевикам», но Красная Армия уничтожит этого прислужника империалистов. Не помогут ни их оружие, ни молебны «святых» отцов!»

По решению комиссии ЦК весь личный состав Вятского батальона ВЧК, все его 500 человек влились в регулярные части Красной Армии и в боях показали образцы чекистской стойкости и мужества.

В Вятке был создан авторитетный военно-революционный комитет, объединивший руководство всеми местными учреждениями. Уральскую областную чрезвычайную комиссию Дзержинский объединил с Вятской ЧК.

Меры, принятые Центральным Комитетом и Советом Обороны, привели к упрочению положения на Восточном фронте.

В 3-ю армию поступали новые пополнения. Ожила партийная и советская работа не только в городе, но и в Деревне. Рабочие Ижевского завода ежедневно выпускали 1200 винтовок. Сарапульские крестьяне отправили в распоряжение наркома продовольствия А. Д. Цюрупы для Москвы и Ленинграда 80 тысяч пудов хлеба.

В январе 1919 года части фронта перешли в наступление...

1 февраля 1919 года, через день после возвращения с точного фронта, Ф. Э. Дзержинский на объединенном заседании  ВЧК  и  Московской  чрезвычайной  комиссии подробно рассказал о  своей  поездке,  поделился  своими мыслями о задачах ВЧК.

На новых фронтах

К весне  1919 года армии белогвардейцев  и интервентов насчитывали более

миллиона  человек.  Неоднократно  вражеские войска подходили к жизненным центрам страны А это сразу приводило к активизации внутренней контрреволюции.

14 марта пленум ЦК РКП (б) с участием В. И. Ленина по докладу Дзержинского принял решение об объявлении ряда местностей, в которых были подняты восстания, на военном положении с восстановлением прав ЧК. Губкомам было предложено вернуть к работе в ЧК всех отозванных оттуда работников. 30 марта 1919 года Феликс Эдмундович по совместительству с должностью председателя ВЧК был назначен народным комиссаром внутренних дел.

Возглавив этот комиссариат, Дзержинский непосредственно стал заниматься милицией и уголовным розыском. Этого требовали условия времени, когда и в Москве вечером небезопасно было выходить на улицу. Уголовные преступники даже угнали автомобиль В. И. Ленина, когда он вместе с Марией Ильиничной ехал в Сокольники. К счастью, бандиты не узнали Ленина, и он остался невредим.

Международный империализм собирал новые силы, стремясь раздавить Советскую республику.

Непрерывным потоком направляли империалисты Антанты оружие, боеприпасы, снаряжение белогвардейским армиям Колчака, Деникина, Юденича, отрядам интервентов в Туркестане и Архангельске.

Наступление против наших войск на Восточном фронте весной 1919 года развернулось одновременно с подготовкой белогвардейских восстаний внутри страны.

VIII съезд партии (март 1919 года) проходил под знаком укрепления Советского государства, защиты его от иностранных интервентов и внутренней контрреволюции.

Съезд принял новую Программу партии, определившую ее задачи на весь переходный период от капитализма к социализму.

В   специальном обращении к партийным организациям съезд призвал всех коммунистов удвоить бдительность и энергию, дать решительный отпор проискам белогвардейцев и их сознательным и бессознательным агентам и пособникам.

Уже в конце работы съезда   стали   известны   факты, которые  подтверждали     своевременность     обращения съезда.

В Петрограде левые   эсеры  выступили  с   погромной агитацией, призывая рабочих Путиловского завода (ныне Кировский завод) и других крупных предприятий бросать работу, а когда рабочие давали отпор, эсеровские провокаторы силой оружия прекращали работу. В одном из трамвайных парков Петрограда левые эсеры звали к вооруженному восстанию против Советской власти.

Белогвардейцы по заданию англичан сделали попытку взорвать водопровод в Петрограде. ВЧК раскрыла этот гнусный план в последний момент, когда диверсантам уже удалось сосредоточить в подвале водопроводной станции взрывчатку и «адскую машину». Взрывом «адской машины» был убит командир отряда и ранены десять красноармейцев.

1 апреля 1919 года в ВЧК поступила телефонограмма Ленина. Председатель Совета Обороны требовал принять самые срочные меры для подавления всяких попыток взрывов, порчи железных дорог.

На следующий день «Известия» опубликовали предупреждение председателя ВЧК. «Во имя спасения от голода Петрограда и Москвы, во имя спасения сотен и тысяч невинных жертв,— писал Феликс Эдмундович,— Всероссийская Чрезвычайная комиссия принуждена будет принять самые суровые меры наказания против всех, кто будет причастен к белогвардейским выступлениям и попыткам вооруженного восстания» (31).

2 апреля 1919 года Дзержинский опубликовал обращение к населению, призыв к борьбе с разрухой, за восстановление железнодорожного транспорта:

«Нет транспорта — нет хлеба.

Всякий задержанный вагон — это трупы детей.

Всякая остановка движения — это тиф».

Через некоторое время,   на   заседании   Центрального Комитета партии с участием Ленина, Дзержинский докладывал от имени комиссии  ЦК о положении с питанием для   детей   и  о   том,  как   обеспечить  рабочих   бельем одеждой.

Вот письмо того времени, обращенное к старшей сестре Альдоне Эдмундовне(32), посланное из Москвы 15 апреля 1919 года в Вильно.

Читатель помнит о письмах Дзержинского к сестре из царской ссылки, с мучительных этапов, из тюрем, с каторги. Письмо, о котором идет речь, написано им после длительного перерыва в переписке.

«Я хотел бы увидеть тебя,— писал Дзержинский,— и может быть, лишь тогда ты почувствовала бы, что я остался таким же, каким был в те времена, когда я был тебе близок не только по крови. Трудно писать, и в коротком письме — в мертвых словах — что ж я мог бы сказать! Объяснить тебе в. сего я в письме не могу,— разные люди понимают по-разному, да и не каждый сумеет переварить в уме все то, что душа выстрадала в многолетних скитаниях. Одну правду я могу сказать тебе — я остался таким же, каким и был, хотя для многих нет имени страшнее моего.

Любовь сегодня, как и раньше, она все для меня, я слышу и чувствую в душе ее песнь. Песнь эта зовет, к борьбе, к несгибаемой воле, к неутомимой работе. И сегодня помимо идеи — помимо стремления к справедливости — ничто не определяет моих действий. Мне трудно писать... Я — вечный скиталец — нахожусь в движении, в гуще перемен и создания новой жизни... Я вижу будущее и хочу и должен сам быть участником его создания — быть в движении, как пущенный из пращи камень, пока не достигну конца — отдыха навеки».

Феликс Эдмундович пишет о войне, о разорванных снарядами человеческих телах, о раненых на поле боя, о воронье, выклевывающем глаза у еще живых людей.

«Меня ты не можешь понять,— пишет он.— Солдата революции, борющегося за то, чтобы не было на свете несправедливости, чтобы эта война не отдала на растерзание победителям-богачам целые многомиллионные народы.

Война — ужасная вещь. На нас двинулся весь мир богачей Самый несчастный и самый темный народ первым

встал на защиту своих прав — и дает отпор всему миру. Хотела б ли ты, чтобы я оставался в стороне? Альдона

я ты не поймешь меня, поэтому мне трудно писать. Если б ты видела, как я живу, если б ты мне взглянула в  глаза - ты бы поняла, вернее, почувствовала, что я остался таким же, как и раньше».

Письмо заканчивается так: «Посылаю тебе вещи из Дзержинова. Очень массивные ценности были конфискованы, согласно нашим законам... Я знаю, что эта конфискация фамильных ценностей огорчит тебя, но я не мог иначе поступить — таков у нас закон о золоте... Крепко тебя целую.

Твой Феликс»(33).

Не проходило дня, чтобы Феликс Эдмундович не выполнял специальных заданий ЦК или Правительства.

Например, на заседании ЦК 13 апреля 1919 г. под председательством Ленина, Дзержинский — докладчик по трем вопросам — об упорядочении дела с проживанием в Кремле старых служащих, через которых «в Кремль могут проникнуть все желающие»; об антисоветской деятельности правых эсеров и меньшевиков; о составе кассационного отдела ВЦИК, «который был бы теснее связан с ЦК» (34).

После возвращения из Тулы, куда Ф. Э. Дзержинский выезжал по поручению В. И. Ленина(35) для ликвидации спровоцированной меньшевиками забастовки на военных заводах, он занимался организацией сбора оружия у населения, а 19 мая 1919 года докладывал об этом в Совете Обороны (36).

В первой половине мая 1919 года начали наступление на Петроград белогвардейские армии Юденича и Родзянко. Во всей прифронтовой полосе подняли голову белогвардейцы.

Петроградский фронт стал одним из самых важных Фронтов республики. Партия приняла решительные меры по организации обороны города.

18   мая   Совет   Обороны   в   телеграмме   за  подписью Ленина Реввоенсовету Западного фронта объявил, что общая эвакуация Петрограда и Петроградского района производиться не будет. 21 мая Центральный Комитет партий призвал партийные, советские и профсоюзные организация мобилизовать все силы для защиты Петрограда, над которым нависла серьезная угроза.

Вся обстановка стремительного белогвардейского наступления на Петроград заставляла предполагать организованное предательство в тылу и на фронте: неоднократно взрывались мосты на ведущих в Петроград магистралях, произошел пожар на артиллерийском складе в Новосокольниках, бунт на Оредеже.

31    мая    под    заголовком    «Берегитесь    шпионов!» . «Правда» опубликовала воззвание за подписью председаеля Совета Рабоче-Крестьянской Обороны В. И. Ленина и наркомвнудела Ф. Э. Дзержинского (37).

На заседании ЦК РКП (б) 10 июня было принято решение: «Признать Питерский фронт первым по важности... принять ряд энергичнейших и экстреннейших мер по усилению снятия коммунистов с советской работы (центральной и местной) на военную работу, особенно в глубоком и ближайшем к фронту тылу (борьба с дезертирством, воензаги, склады, ускорение мобилизации „ и так далее)»(38).

В эти тревожные дни неутомимо работали чекисты, вылавливая шпионов, нащупывая нити новых заговоров. ВЧК был арестован сын царского генерала Шидловского, который вез в штаб Юденича важные шпионские сведения. Шидловского беспрепятственно пропустили через фронт и представили якобы начальнику штаба передовой части корпуса Юденича; на самом деле это был заместитель начальника Ораниенбаумского особого отдела ВЧК.

Увидев перед собой «поручика войск Юденича», Шидловский рассказал о ходе заговора и его участниках. Затем, сняв сапог, отодрал подошву и извлек спрятанное под ней крайне важное для Юденича сообщение заговорщиков о состоянии обороны Петрограда и ее слабых местах.

Все активные. участники заговора, в том числе бывшие царские сановники, генералы, адмиралы, кандидаты в министры намечавшегося заговорщиками белогвардейского правительства, были арестованы. ВЧК изъяла много оружия боеприпасов. Была установлена связь заговорщиков с крупным английским шпионом Полем Дюксом, с некоторыми посольствами и миссиями капиталистических стран. С предателями Родины сотрудничал французский полковник Бажо, имевший в Петрограде свою шпионско-диверсионную группу.

13 июня 1919 года в гарнизонах фортов Красная Горка, Серая Лошадь и Обручев вспыхнул мятеж, подготовленный агентами Антанты. Мятежники открыли огонь по Кронштадту. Против изменников были срочно приняты решительные меры. Созданный для подавления мятежа отряд при поддержке Балтийского флота атаковал форты. Мятежники были разгромлены. В самом Петрограде, куда тянулись нити заговора, производились массовые обыски особняков и буржуазных квартир. К проведению этих обысков Петроградская ЧК и парторганизация Петрограда по совету Феликса Эдмундовича привлекли несколько тысяч рабочих.

Удалось изъять огромное количество оружия и боеприпасов, 4 тысячи винтовок, около 142 тысяч патронов, револьверы, станковые пулеметы, ручные гранаты, взрывчатку.

Много оружия было найдено в иностранных посольствах и консульствах. В подвале одного из зданий английского посольства оказались ручные гранаты и осветительные ракеты.

В здании румынской королевской дипломатической миссии обнаружили... артиллерийское орудие.

Партия   проводила   громадную   работу   для   отпора врагу. В частности, был создан Комитет обороны Московского укрепленного района, одним из его руководителей стал  Дзержинский.  Деникинцы  возлагали   большие   надежды на заговор в советском тылу — в самой Москве. Но планы их были сорваны бдительностью советских людей, усилиями ВЧК.

 В июне 1919 года наступление Юденича на Петроград было   остановлено.   Однако   вскоре   начались   наиболее серьезные испытания для Советской республики. К Москве рвался Деникин.

9 июля 1919 года  было     опубликовано     письмо ЦК РКП(б) «Все на борьбу с Деникиным!», написанное Лениным. Оно содержало неприкрашенную правду;  наступил один из самых критических, по всей вероятности даже самый критический момент социалистической революции, писал Ленин.

Героически сражаясь с белогвардейскими полчищами Красная Армия несла серьезные потери. 5 сентября 1919 года погиб В. И. Чапаев, легендарный герой гражданской войны. В дни упорных сражений на Южном фронте в конце сентября, началось новое наступление Северо-Западной армии Юденича на Петроград. Правда, той же осенью Красная Армия оттеснила Колчака. Но колчаковщина не была добита в Сибири.

С. Г. Уралову, назначенному полномочным представителем ВЧК по Сибири, Феликс Эдмундович напоминал:

 — Владимир  Ильич   категорически  против  снятия с Восточного фронта наших войск для обороны Петрограда или Москвы. Он справедливо требует добивать Колчака. Нам, чекистам, известно и то, что в освобождаемых районах колчаковцы оставляют свою агентуру. Задачи ее всесторонни — от спекуляции хлебом и саботажа до диверсионных актов. Помните об этом!

Еще летом 1919 года по поручению Ленина Феликс Эдмундович дважды выезжал в Серпухов, в полевой штаб Красной Армии. Штаб возглавлял М. Д. Бонч-Бруевич, в прошлом царский генерал, с первых дней 'революции без колебаний перешедший на сторону Советской власти(39).

Дзержинский познакомился с М. Д. Бонч-Бруевичем в начале 1918 года, во время обороны Петрограда от немецких войск. С тех пор они виделись неоднократно.

Несмотря на громадный опыт Бонч-Бруевича и несомненную искренность в отношении Советской власти, некоторые молодые генштабисты возводили на него всякую напраслину, обвиняя чуть ли не в контрреволюции.

Дзержинский, внимательно рассмотрев все жалобы, убедился, что они ни на чем не основаны. Более глубоко знакомясь с деятельностью Бонч-Бруевича, он увидел, что герал ставит вопросы стратегического характера, заслуживающие внимания Реввоенсовета республики. Ленин согласился с Дзержинским, и в Серпухов были направлены руководители Реввоенсовета. В присутствии Феликса Эдмундовича ими рассматривались некоторые вопросы по улучшению операций Красной Армии.

Все важнейшие вопросы, связанные с бесчисленными заговорами в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны, Ф. Э. Дзержинский решал вместе с ЦК большевистской партии, вместе с В. И. Лениным.

Владимир Ильич в 1919 году несколько раз приезжал в ВЧК к Феликсу Эдмундовичу и вместе с ним рассматривал дела, показания арестованных (40).

Одной. из мер  профилактического  характера измен была практика взятия заложников.

Во время решающих наступательных действий Южной группы войск Восточного фронта против колчаковцев в ряде прифронтовых районов (Самарская и Оренбургская губернии, Уральская область) вспыхнули белоказачьи и кулацкие восстания. Среди других контрмероприятий Ленин считал необходимым усилить взятие заложников. В письме Э. М. Склянскому — заместителю председателя Реввоенсовета республики — Владимир Ильич писал:

«Надо усилить взятие заложников с буржуазии и с семей офицеров — ввиду учащения измен. Сговоритесь с Дзержинским» (41).

Ликвидация  «Национального центра»  

В   сентябре   1919   года   был   раскрыт крупный заговор шпионов Деникина —

 членов   контрреволюционной   организации «Национальный центр».  Наемники

иностранного капитала готовили восстание в Москве, намечали органы власти на случай успеха восстания,  но были схвачены с поличным.

Обращаясь   к   рабочим,   Феликс   Эдмундович   писал: «Посмотрите на этих людей! Кто собрался вас продать и предать? Тут и кадетские домовладельцы, и «благородные» педагоги со шпионским клеймом на лбу, офицеры и генералы, инженеры и бывшие князья, бароны и захудалые правые меньшевики. Князь Андронников, друг Распутина обвинявшийся в германском шпионаже, кадет Щепкин, председатель «Национального центра», генерал Махов, барон Штремберг и меньшевик Розанов, попавший в засаду на квартире истинно русского шпиона Вильгельма Штейнингера,— все смешалось в отвратительную кучу разбойников, шпионов, предателей, продажных слуг английского банка.

Товарищи! Будьте начеку! Стойте на страже Республики днем и ночью. Враг еще не истреблен целиком. Не спускайте с него своих глаз» (42).

На первый след «Национального центра» органы ВЧК напали во время подавления мятежа на Красной Горке. В мундштуке папиросы убитого при попытке перейти границу белого офицера Никитенко, пробиравшегося в штаб \ белогвардейского генерала Родзянко, было обнаружено на его имя письмо, подписанное «Вик».

Эта же подпись оказалась в письме, адресованном одним из агентов Деникина на имя кадета, владельца патентной конторы в Петрограде «Фосс и Штейнингер» инженера Штейнингера. Последний под давлением улик признал, что кличка Вик относилась к нему и что он служит центральной передаточной инстанцией между контрреволюционной организацией «Национальный центр» и Юденичем.

Обстоятельства раскрытия этого  заговора весьма характерны.

Одна из учительниц московской школы № 76 сообщила Особому отделу ВЧК(43) о подозрительных людях, приходивших к директору школы. Почти одновременно милиционер Слободской уездной милиции, Вятской губернии, задержал некоего Крашенинникова; у него были обнаружены крупная сумма денег и два револьвера.

Крашенинников, направленный в Вятскую губчека, признался на одном из допросов, что деньги получил в колчаковской разведке и вез их кадету Щепкину, а в случае ареста Щепкина должен был передать деньги директору школы.

Феликс Эдмундович на квартиру Щепкина пошел сам и попал туда как раз в то время, когда Щепкин принимал очередного агента от Деникина.

При обыске у Щепкина, во дворе, в тайнике, были найдены списки частей Красной Армии, данные об их вооружения, в частности артиллерии, сведения о дислокации

воинских частей, состоянии Тульского укрепленного рай-

она  и  другие,   собственноручно   написанные   Щепкиным

шпионские донесения Деникину, а также тексты «лозунгов», заготовленные к моменту подхода Деникина к Москве.

«Ваш лозунг должен быть: долой гражданскую воину, долой коммунистов, свободная торговля и частная собственность, о советах умалчивайте» (44) — так, без обиняков, инструктировал Щепкин.

При обыске у него на квартире под мраморной крышкой пресс-папье был обнаружен список заговорщиков, а в кармане старых брюк — записная книжка с цифрами, якобы долгов, а в действительности — шифром телефонов ряда участников заговора.

В квартире Щепкина, одного из главарей «Национального центра», чекисты задержали и других заговорщиков. На явочных квартирах «Национального центра» были изъяты шифры шпионских донесений и оружие.

Главари «Национального центра» находились в Москве, Петрограде, Кронштадте, в Сибири, в Архангельске, Мурманске, на Кубани и в других пунктах, поддерживая непосредственную связь с Юденичем, Деникиным, Колчаком. Средства на подготовку переворота империалисты передавали заговорщикам через английского разведчика Поля Дюкса.

На квартире фабриканта Абрикосова хранилось оружие. Чекисту Дроздову был выдан ордер на производство обыска и изъятие этого оружия. Дроздов позвонил в квартиру. Дверь приоткрылась, но мгновенно закрылась, защемив его пальцы. Фабрикант рассчитывал оттянуть время, уничтожить компрометирующие документы, закрыть„имевшийся в квартире тайник для оружия.

Войдя в квартиру, превозмогая страшную боль в руке, Дроздов все же произвел обыск и тайник обнаружил.

При обыске на квартире другого участника заговора

на молодого оперативного работника, комсомольца Василия   Брусникина,   был,   опрокинут   чайник   с   кипятком.

Стиснув зубы от боли, верный своему долгу чекист продолжал выполнять задание.

Во время следствия, которым руководил Дзержинский один военный врач обратился к нему:

— Я пришел к вам,— сказал он Феликсу Эдмундовичу,— из искреннего желания помочь Советской власти...— И рассказал все, что знал о преступной деятельности так называемой «Добровольческой армии Московского района» — филиала «Национального центра». Врач чистосердечно признался, что сам оказался запутанным в этом деле, и назвал одного из вожаков контрреволюционной организации — полковника царской армии Миллера, начальника окружной артиллерийской школы.  Чекисты установили связи Миллера и адреса многих его сообщников.

Штаб «Добровольческой армии Московского района» во главе с его начальником, также царским полковником, Ступиным был арестован. Заговорщики предполагали начать восстание в Москве в сентябре 1919 года — в момент напряженных боев на фронте. На допросе у Дзержинского Миллер сообщил, что заговорщики хотели захватить Ленина в качестве заложника и держать его в каком-нибудь имении вне Москвы.

Коварным планам врагов не суждено было сбыться.

После того как заговор был раскрыт, Феликс'Эдмундович собрал чекистов, проанализировал планы и приемы' заговорщиков.

— Это наше собрание,— говорил он,— проходит в тот момент, когда Деникин занял Курск и продвигается на Орел — Тулу. Положение очень напряженное, не стану скрывать. Успехи Деникина окрыляют внутреннюю контрреволюцию. Некоторые из вас, присутствующих здесь, принимали активное участие в раскрытии и ликвидации заговора. Захваченные документы и признания арестованных показали, как действует агентура Деникина и Колчака, как готовятся восстания против Советской власти.

Далее Феликс Эдмундович рассказал о тех, кто возглавлял контрреволюционную организацию, о способах их маскировки и особенно подчеркнул, что в раскрытии заговора участвовали не только чекисты и красноармейцы, но и сотни московских большевиков.

«Для нас, тогда молодых работников,— вспоминает Ф. Т. Фомин,— это была отличная школа. Еще бы! Сам Дзержинский занимался с нами, учил нас. А лучшего учителя и желать нельзя было!» (45)

Делегатам общегородской конференции московской организации РКП (б) Дзержинский рассказал, что участники заговора надеялись захватить Москву «хотя бы на несколько часов, завладеть радио и телеграфом, оповестить фронты о падении Советов и вызвать, таким образом, панику и разложение в армии». С помощью офицерского состава трех военных школ предполагалось начать выступления в Вешняках, Волоколамске и Кунцеве, отвлечь туда силы, а затем уже поднять восстание в самой Москве.

Отмечая, что заговорщикам удавалось порой завязывать связи в штабах, проникать в наши воинские части, Дзержинский призывал к революционной бдительности(46).

*

Владимира Ильича очень беспокоило здоровье Феликса Эдмундовича. Елена Дмитриевна Стасова вспоминает о следующем факте, относящемся к осени 1919 года:

«Когда В. И. Ленин узнал, что Ф. Э. Дзержинский доработался до кровохарканья и не хочет отдыхать, он позвонил мне и предложил принять решение ЦК о том, что Дзержинскому предписывается пойти на две недели в отпуск в Нарофоминск. Тогда в Нарофоминске был лучший под Москвой совхоз, и Дзержинский мог получить там хорошее питание. Владимир Ильич, продумывавший все до мелочей, учитывал и то, что в совхозе отсутствовал телефон, следовательно, Дзержинский не будет звонить в Москву и поэтому лучше сможет отдохнуть» (47).

В доме, где находилось правление совхоза Любаново, была выделена комната, в которой Дзержинский поселился вместе с женой и сыном.

С утра и до вечера он гулял, наслаждался природой Подмосковья. Отдыхал около двух недель. Когда, возвратившись в Москву, Дзержинский появился на очередном заседании Совета Народных Комиссаров, Ленин передал ему следующую записку: «Очень рад видеть: В. на обычном месте» (48).

Взрыв в Леонтьевском  переулке

Враги не  стеснялись в выборе борьбы. Наиболее ярким подтверждением  этого явился взрыв в здании Москов­ского комитета партии 25 сентября 1919 года (49). В этот день в зале заседаний Московского комитета проходило боль­шое собрание партийного актива Москвы.

Присутствовало свыше ста двадцати человек, среди! них — многие пропагандисты и агитаторы столицы.

Первым  слушали  сообщение   о  раскрытом  накануне! заговоре.  Затем обсуждался вопрос о партийной пропаганде.

Около девяти часов вечера из прилегающего к зданию садика в окно была брошена бомба.

Стремясь предотвратить беду, секретарь Московского, комитета партии Владимир Михайлович Загорский бросился к бомбе и первым стал жертвой взрыва.

Бомба, начиненная пироксилином и динамитом, весомо более двадцати килограммов, произвела большие опустошения. Вся задняя часть дома рухнула вместе с железной крышей и упала в сад. В полу зала заседаний образова­лась яма.

Феликсу Эдмундовичу тотчас же сообщили о случившемся. Через несколько минут в Леонтьевеком переулке были чекисты. Они помогали извлекать раненых и трупы
погибших.  Погибли  В.  М.   Загорский,  И.   М.  Игнатова
Г. Н. Разоренов-Никитин, Н. Н. Кропотов, А. К. Сафонов
А. К. Николаева, А. Г. Титов, С. Н. Танкус, А. Халзина
Кваш и  Колбин (50).  Ранено было   55  человек   (среди них  Ем.   Ярославский,    М.   С.   Ольминский,   Ю.   М.   Стеклов и др.)                                                                            

Феликс Эдмундович руководил в МЧК следствием га»; этому неслыханному делу белогвардейских террористов -так называемых «анархистов подполья» — и связанных ними эсеров. В этом преступлении и других диверсионных| актах были замешаны и меньшевики.

В ходе следствия  (в нем участвовали В. Н. Манцев, С. А. Мессинг) выяснилось, что организаторы взрыва расчитывали    на    присутствие    на    собрании    партактива Владимира Ильича (51). Это признал один из основных организаторов злодейского террористического акта в Леонтьевском переулке, эсер Донат Черепанов (кличка Черепок).

На допросе у Дзержинского, в присутствии Ксенофонтова и Лациса, Черепанов, знавший все ходы и выходы в доме (там прежде помещался ЦК партии левых эсеров), с предельным цинизмом сообщал:

«Подготовка этого взрыва, выработка плана и руководство до самого последнего момента было возложено на меня... Предлагалось бросить бомбу в Чрезвычайную комиссию, но это предложение было отклонено по следующим соображениям: Чрезвычайка и сам гражданин Феликс Эдмундович Дзержинский являются только орудием, слугами партии, и, следовательно, во всей политике ответственными являются не чрезвычайки, а партия. Собрание 25 сентября главных ответственных партийных работников в Московском комитете как нельзя лучше могло быть рассматриваемо, как главнейший виновник, тем более, что на этом собрании предполагалось присутствие гражданина Ленина».

В ходе следствия обнаружилось, что преступные планы контрреволюционеров простирались далеко.

Один из анархистов показал, что вначале заговорщики собирались взорвать Кремль. Совместно с эсерами они организовали под Москвой массовое производство бомб для «использования» во время празднования второй годовщины Октября.

Главные вдохновители и организаторы взрыва в Леонтьевеком переулке Ковалевич и Соболев были убиты во время их бегства от места взрыва (52). Оба они отстреливались из револьверов и бросили по бомбе. Преследовавшие их чекисты оказались легко раненными. Под Москвой, в Красково, чекисты оцепили дачу, в которой укрывались Другие «воины черного знамени», подорвавшиеся на своих жe бомбах.

Взрыв в Леонтьевеком переулке вызвал бурю возмущения. Отовсюду шли требования ответить на кровавое преступление красным террором. Однако Советская власть была уже настолько крепка, что надобности в чрезвычайных мерах не было.

26 сентября 1919 года собрался Пленум Центрального Комитета партии. Вел его Ленин, выступил на пленуме Дзержинский. В своем решении пленум записал, что покушение на собравшихся в Московском комитете не должно отразиться на обычной деятельности ВЧК и Губ. ЧК (53).

В первых числах октября Феликс Эдмундович позвал к себе небольшую группу товарищей, направленных партией для работы в ВЧК. Это были рабочие, красноармейцы. Среди них находился и Иван Игнатьевич Алексеев, который после этой встречи с Дзержинским состоял в охране В. И. Ленина. Вот что рассказывает тов. Алексеев, член КПСС с мая 1919 года, ныне персональный пенсионер.

— Хорошо помню день, когда нас, семерых человек, вызвали к Дзержинскому. Он усадил всех нас. С каждым поздоровался и по очереди каждого расспрашивал о прежней работе. Узнав, что я был комиссаром в армии, сказал: «Очень хорошо, теперь будете охранять Центральный Комитет партии и товарища Ленина». После короткого времени работы по охране ЦК, где мне пришлось узнать секретаря ЦК Е. Д. Стасову, я стал одним из сотрудников, которые состояли в охране Владимира Ильича.

Нам, конечно, приходилось охранять Владимира Ильича в непосредственной близости, когда он работал или делал доклады, выступал на митингах; быть с ним, когда он выезжал за город на отдых. Находясь на посту у кабинета Владимира Ильича, я, бывший солдат, при каждом появлении или выходе Владимира Ильича из -кабинета вставал навытяжку, как говорили в царской армии, «в струнку». Но вот, однажды, заметив это, Владимир Ильич подошел ко мне и спросил: «Сколько вам лет?»-Своей рукой он отнял мою руку от козырька. Я почувствовал неловкость, но в то же время какое-то облегчение, и ответил. (Мне тогда шел двадцать пятый год). Владимир Ильич с ласковым прищуром взглянул на меня…

“Значит, вы солдат старой армии». Задрав голову и выпятив грудь я опять отрубил: «так точно». Владимир Ильич усмехнулся и очень внушительно сказал: «так больше не уставайте, сидите и занимайтесь своим делом. Читайте, возможности у Вас есть». Подкупающая простота Владимира Ильича в обращении сделала свое дело. Я уже не стал вытягиваться в струнку, не брал под козырек, а вставал и приветствовал Владимира Ильича свободно и просто.

Однажды как-то, когда я находился на своем посту у кабинета Ленина в Кремле, Владимир Ильич собрался охать в Горки. Спустился уже вниз, сел в машину и вдруг вернулся. Подойдя ко мне, Владимир Ильич положил мне руку на плечо и сказал: «Я уезжаю в Горки, могу вернуться внезапно. Ключ от кабинета должен быть всегда наготове. Война, так по-военному». Я ответил: «Все будет выполнено, Владимир Ильич». От этих немногих слов Владимира Ильича я как-то особенно почувствовал, какое опасное время переживает Советская республика и на какой ответственный пост послал нас Дзержинский.

Раскрытие “Тактического центра”

Для «координирования» подрывной деятельности таких контрреволюционных

 организаций,       как       «Национальный центр», «Союз земельных собственников», «Торгово-промышленный комитет», «Кусковский клуб» и др., образовался так называемый «Тактический центр». Он был раскрыт ВЧК в ноябре 1919 года, и его организаторы позднее предстали перед судом революционного трибунала(54).

«Тактический центр» объединял политические группировки, начиная с монархистов и кончая меньшевиками-оборонцами и правыми эсерами. Участники упомянутых контрреволюционных организаций составляли целый «букет» так называемых «бывших людей», не смирившихся с революцией, не отказавшихся от мечты о реставрации капитализма. Это были, как отмечалось в отчете о слушании дела в трибунале, «жалкие обломки разбитого революцией буржуазного корабля».

Активное участие в «Тактическом центре» принимал Разведчик Поль Дюкс. Видную роль в одном из заговоров — в Петрограде — играли английский шпион Кюрц, пробравшийся в 7-ю армию, начальник штаба этой бывший  полковник  генерального  штаба  царской  арми Люндеквист, начальник Ораниенбаумского воздушного дивизиона Берг и обманом проникшая в ряды Коммунистической партии эсерка Петровская. Она выезжала с Полем Дюксом  в   Москву  для  установления   связи  с  другими участниками заговора.

Когда Петровскую, возвратившуюся в Петроград, арестовали, она вначале не сообщила ни одного московского адреса, ссылаясь на слабую память. Затем все же «вспомнила» о каком-то доме на Чистых прудах, о белом пуделе у хозяина квартиры.

Дзержинский распорядился доставить Петровскую в Москву и возить ее по Чистым прудам до тех пор, пока она не «вспомнит» дом, в котором была. Петровскую возили в машине от дома к дому, пока она, наконец, не сказала: «Кажется, этот»(55). В результате ВЧК удалось напасть на след и арестовать ряд участников контрреволюционного «Тактического центра» в Москве.

Денежные средства «Тактический центр» получал через так называемый «благотворительный» «Английский комитет», существовавший для оказания помощи британским гражданам, проживавшим в России.

Заседания «Тактического центра» проходили у его вожаков— Щепкина («Национальный центр»), Мельгунова («Союз возрождения») и др.

В раскрытии этого крупнейшего антисоветского заговора участвовали кроме Дзержинского Вячеслав Рудольфович Менжинский, Варлаам Александрович Аванесов и Ефим Георгиевич Евдокимов.

Ликвидации одного из звеньев заговора помог красноармеец. Было это в Петрограде. Идя по улице, красноармеец увидел, что шедшая впереди него женщина уронила сверток. Красноармеец поднял сверток и увидел чертежи. Подозревая неладное, он задержал женщину и привел ее в ЧК.

Задержанная оказалась дочерью иностранного шпиона. На допросе шпион нагло заявил Дзержинскому:

— Какая же вы ЧК? Если бы не простой случай — потеря дочерью свертка, я бы здесь не был.

Феликс Эдмундович ответил:

_ Ошибаетесь. Если бы масса не поддерживала нас, бы каждый рабочий, каждый красноармеец не сознавал

что раскрытие заговора — это дело не только ЧК, но и всех трудящихся, тогда то обстоятельство, что ваша дочь уронила сверток, не привело бы к раскрытию заговора дочь ваша случайно уронила сверток, но красноармеец не случайно поднял его, не случайно арестовал ее. Бдительность рядового красноармейца — не случай. Именно в этом сила ЧК.

Раскрытию заговоров способствовали сигналы, поступавшие и в Центральный Комитет партии.

Когда Ян Фабрициус, герой гражданской войны, кавалер четырех орденов Красного Знамени, нарушив, по его словам, субординацию, написал Ленину о причинах падения Пскова, о тайных и явных изменниках на Петроградском фронте, Владимир Ильич ответил боевому командиру:

«Ваши письма обсуждались на заседании ЦК. Может быть, в какой-то мере они помогли товарищу Дзержинскому раскрыть сеть белогвардейских заговоров на Петроградском фронте» (56).

Каждое новое дело о заговорщиках неизменно вскрывало их самые тесные связи с зарубежными реакционными кругами. Органы ВЧК наносили удар за ударом по наемным агентам империализма.

Много энергии отнимала у Дзержинского организация борьбы со спекуляцией, должностными преступлениями, хищениями и взяточничеством. По решению правительства 21 октября 1919 года при ВЧК был создан особый революционный трибунал по этим делам. В речи на заседании трибунала 14 ноября Феликс Эдмундович разъяснял, что карательная политика Советской власти направлена против тех, кто подрывает экономику страны, кто пытается возвратить прошлое.

«Мы вовсе не стремимся,— утверждал он,— уничтожить всех тех, кто раньше был капиталистом; наоборот, мы приглашаем их к себе на службу, но при этом говорим:

«Будьте честными, не вносите в наши ряды развала, и вь будете уравнены со всеми трудящимися»»(57).

Голод, холод, лишения, связанные с войной и разрухой, вызвали эпидемию сыпного тифа. На борьбу с этим новым врагом революции партия призвала Дзержинского Старый большевик Кедров вспоминал, как горячо взялся за эту тяжелую работу Феликс Эдмундович. Встретив Кедрова в канун второй Октябрьской годовщины на торжественном заседании Моссовета в Большом театре, Феликс Эдмундович говорил о состоянии санитарного дела в стране, о готовящемся декрете, о необходимости провести «день топлива», о работе бань, о «дне санитарии», о кампании по шитью белья и пр.

Вот, например, как инструктировал Феликс Эдмундович в присутствии Менжинского и Кедрова чекиста С. П. Кораблева перед отъездом его в Симбирск (ныне Ульяновск):

— Вы назначены начальником особого отдела, будете вылавливать шпионов, белогвардейских агентов. Но помните также о тифе. Госпитали в Симбирске .. забиты не только ранеными, но и больными тифом. Вы сами только-только появились после перенесенной болезни тифа и знаете, каков этот враг. Помогите Варейкису (секретарь губкома РКП (б).— Н. 3.) и по патронному заводу, дающему оружие, и в борьбе с тифом. Берите пример с товарища Кедрова(58). Он образцово организовал помощь медицинскому персоналу, снабжение медикаментами, лично занимался профилактикой против сыпняка во многих районах страны.

21 ноября 1919 года Дзержинский специальным приказом но ВЧК призвал работников чрезвычайных комиссий к активному участию в борьбе с эпидемией. В том же 1919 году он возглавлял комиссию Совнаркома по экономному использованию в стране бумаги (заседания комиссии проходили в кабинете Ленина).

Вместе с Ем. Ярославским и Я. Э. Рудзутаком Феликс Эдмундович организовывал «Общество бывших политкаторжан».

Феликс Дзержинский был и председателем Главного комитета по всеобщей трудовой повинности.

Невозможно перечислить все области народной жизни,

орыми интересовался Феликс Эдмундович и в которых

работала ВЧК. «Все это привело к тому,— писал М. Я. Лацис

— что  Владимир  Ильич  стал  давать  тов.  Дзержинкому поручения, уже никак не присущие этому органу. Так ВЧК оберегала и поддерживала серьезных изобретателей, работу которых Владимир Ильич счел нужным держать в секрете».

Когда Н. И. Подвойский по предложению В. И. Ленина и Ф. Э. Дзержинского был назначен руководителем Всеобуча (было это в декабре 1919 года), Феликс Эдмундович много с ним говорил о физическом воспитании молодежи.

— Молодежь тянется к спорту,— говорил он,— белогвардейцы пользуются этим. Они восстанавливают буржуазные спортивные организации и, есть данные, готовят там кадры контрреволюции. Мы должны вырвать молодежь из их рук, создавать красные спортивные организации(59).

Государственная коллекция уникальных музыкальных инструментов — ныне единственная в мире — создана в 1919 году при участии Ф. Э. Дзержинского. В ней впоследствии были собраны выдающиеся творения итальянских, французских, немецких и отечественных великих мастеров, в том числе Амати, Страдивари, Гварнери, Гва-данини, Вильома, Батова(60).

В период иностранной военной интервенции и гражданской войны органы ВЧК по поручению ЦК партии провели большую работу по очищению рядов Красной Армии от социально чуждых и вражеских элементов, от агентуры иностранных разведок. Борьба с контрреволюционерами и шпионами, проникавшими в Красную Армию, сосредоточилась в то время в руках Военконтроля при Реввоенсовете республики. Между тем аппарат Военконгроля — учреж дения, унаследованного от царской армии,   был   засоп белогвардейскими офицерами, монархистами. В ряде ел Н чаев туда проникали шпионы Антанты. Это чрезвычайн беспокоило Ленина.  По его  предложению  была  создав° комиссия  с  Феликсом  Эдмундовичем  во  главе  по   ппп верке Военконтроля и его реорганизации.

Вместо Военконтроля были созданы особые отделы при ВЧК и соответствующих фронтах, армиях и других воинских соединениях. Руководство особым отделом ВЧК, как уже было сказано, осуществлял Ф. Э. Дзержинский (61).

Последние месяцы 1919 года отмечены крупными победами Красной Армии.

. 17 января 1920 года Ленин и Дзержинский подписали постановление правительства об отмене смертной казни. А через две недели в докладе на сессии ВЦИК Владимир Ильич предложил это постановление, как особенно важное, подтвердить решением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. Владимир Ильич рассказал, что инициатором этого шага был Феликс Эдмундович:

«...Тотчас же после главной победы над Деникиным, после взятия Ростова, тов. Дзержинский, руководящий ВЧК и Наркомвнудел, внес предложение в Совнарком и провел его у себя в ведомстве, чтобы всякое зависящее от ЧК применение смертной казни было отменено» (62).

В буржуазных странах не умолкала антисоветская .свистопляска по поводу «красного террора». Но Советская власть не смогла бы просуществовать не только трех лет, но и трех месяцев, если бы она должным образом не ответила на белый террор, военные заговоры, белогвардейские мятежи, нашествие интервентов.

Лицемерие буржуазии, проливавшей — и проливающей — потоки крови во имя своих интересов, неоднократно разоблачал Ленин. Он говорил, что обвинять в терроризме надо было не Советскую власть, а буржуазию, которая навязала ей террор. Как не вспомнить расстрел двадцати шести бакинских комиссаров на 207-й версте железной дороги Красноводск — Ашхабад, в безбрежных песках Закаспия, эсеро-меныпевистскими слугами русской буржуазии при помощи английских «цивилизованных» разбойников!

Американский журналист Альберт Рис Вильяме писал,

тысячи тех, кого Советская власть отпустила из милосердия на свободу, перешли потом в белые армии, убивая “без жалости и сострадания” тех, кто даровал им жизнь.(63)

Орден Красного Знамени

Феликс Эдмундович 28 января 1920 года  был   награжден    орденом   Боевого

Красного Знамени.

В постановлении ВЦИК отмечалось, что того момента, как буржуазия перешла к организации заговоров, террористических покушений и мятежей против Советской власти, тяжелая и полная опасностей борьба с контрреволюцией была возложена ВЦИК на Феликса Эдмундовича Дзержинского. На посту председателя ВЧК, отмечалось в постановлении, он проявил крупные организаторские способности, неутомимую энергию, хладнокровие и выдержку, постоянно ставя интересы рабочего класса превыше всего. Работа Дзержинского, обеспечивая спокойный тыл, давала возможность Красной Армии уверенно делать свое боевое дело.

«Не я, а вся ЧК награждена орденом Красного Знамени»,—говорил Дзержинский на четвертой конференции губернских чрезвычайных комиссий в начале февраля 1920 года.

6 февраля на конференции выступил Ленин. Много глубоких мыслей высказал он в этой своей короткой речи.

На опыте двухлетней истории Советской республики Ленин разъяснял, что означает диктатура пролетариата, как она сочетает важнейшие свои задачи, организационные, воспитательные, с применением революционного насилия против прямых врагов рабочих и крестьян и элементов шатких, шкурнических.

Он призывал чекистов и при переходе от войны к миру сохранять полную боевую способность к отражению контрреволюции и наметил целую программу их работы в новый период, когда главной стала задача осилить разруху и перейти к нормальному строительству. В связи с тяжелейшим кризисом на транспорте Владимир Ильич особенно большое внимание уделил работе транспортных отделов ЧК, борьбе со спекулянтами и саботажниками, которых на транспорте было особенно много.

Ленин говорил и о тех методах, приемах, которые должны были преобладать в работе ЧК в новый период. Он звал до максимума развить дисциплину и революционную энергию, опираться на коммунистические ячейки, на профсоюзы, сочетать свою работу с пропагандой и агитацией вызвать в массе железнодорожников высокое сознание.

От войны к миру

Получив временную передышку, Советское государство спешило использовать ее, намечало планы хозяйственного возрождения страны, стремилось преодолеть разруху и голод.

В марте 1920 года Совет Народных Комиссаров утвердил создание ГОЭЛРО (Государственной комиссии по электрификации России) во главе с Г. М. Кржижановским.

Страна, которая отбивалась от врагов «вкруговую», намечала контуры строительства коммунизма, ведь электрификация — это его стержень.

Глеб Максимилианович Кржижановский, остро ощущавший величие тех дней, говорил, что люди были тогда, как тени, а дела их были, как скалы.

Вопросы хозяйственного строительства стояли на IX съезде партии, проходившем в марте — апреле 1920 года. Этому был посвящен отчетный доклад В. И. Ленина. В решениях съезда подчеркивалось главное условие экономического возрождения страны: неуклонное проведение единого хозяйственного плана, основы его электрификации. Съезд призывал налаживать транспорт. От судьбы железнодорожного транспорта, говорилось в обращении съезда к парторганизациям, «зависит судьба революции» (64).

Среди членов ЦК, избранных IX съездом партии, был и Феликс Эдмундович Дзержинский. Пленум ЦК избрал его кандидатом в члены Оргбюро ЦК РКП (б).

Разбитые в открытых боях гражданской войны, враги переходили к различным формам экономической контрреволюции. Они перенесли свою борьбу с Советской властью в другую плоскость, стремясь проникнуть в аппараты военного, хозяйственного и административного управления и вести там свою подрывную работу, срывая усилия трудящихся наладить общественно-экономическую жизнь республики.

Характерно для этого периода дело о белогвардейских кооператорах, проникших в Центросоюз. Сообщение ВЧК о нем Дзержинский 28 апреля опубликовал в «Правде». Он привел выдержки из инструкций, которые получал по указанию из Англии бывший член ЦК меньшевиков Крохмаль, возглавлявший петроградское отделение Центросоюза. Смысл инструкций сводился к советам, как при помощи кооперации, в интересах заграничного капитала, дезорганизовать экономику Советской республики.

В Петрограде бывшие владельцы одного из издательств и типографии создали лжекооператив, получавший государственные заказы. В апреле 1920 года по поручению Ленина (65) ВЧК расследовала это дело, и лжекооператив был ликвидирован: издательство и типография перешли в ведение советских организаций.

На Украине

В конце апреля 1920 года империалисты

сделали новую   попытку  вооруженным путем задушить Советскую    Россию,   используя на этот раз войска помещичье-буржуазной Польши и остатки белогвардейской армии Врангеля в Крыму.

Польская армия вторглась в пределы Советской Украины и захватила Киев.

Коммунистическая партия Польши твердо и решительно выступила против нападения польских империалистов, заявив, что рабочий класс не имеет ничего общего с этим нападением на Советскую Россию, которая первой признала независимость Польши.

Феликс Эдмундович вместе с Юлианом Мархлевским и другими коммунистами-поляками, работавшими в Советской России, подписал заявление, в котором говорилось, что, если польское правительство отвергнет мир и будет продолжать наступление, польские коммунисты будут защищать, как защищали до сих пор, пролетарскую Россию от этого нападения.

В помощь Польше империалисты бросили Врангеля. Собрав остатки разбитой армии Деникина и перейдя в наступление, он стал угрожать Донбассу.

Банды Петлюры, Махно, Григорьева, Тютюника, Хмары и других «батек» терроризировали население Украины, устраивали еврейские погромы, поджигали и уничтожали целые деревни, убивали советских работников. Надо было, во что бы то ни стало навести порядок в тылу героически сражавшейся Красной Армии. Эту задачу партия возложила на Ф. Э. Дзержинского, деятельность которого на Украине в 1920 году в качестве начальника тыла Юго-Западного фронта — яркая страница его биографии.

Решение ЦК РКП (б) о направлении Феликса Эдмундовича на Украину состоялось 26 апреля 1920 года.

По пути в Харьков на станции Орел во время стоянки поезда к Феликсу Эдмундовичу подошел начальник транспортной ЧК Ф. В. Ростовцев. Выслушав его короткий рапорт, Дзержинский стал задавать ему множество вопросов. Его особенно интересовала дисциплина железнодорожников и то, как проходят их рабочие собрания.

— Бываете ли вы сами на собраниях? — спрашивал он.— На собраниях рабочие изливают свою душу—они подсказывают, как налаживать транспорт, критикуют начальников, а те частенько увиливают от прямых ответов. Чекисты обязательно должны быть на этих собраниях и говорить рабочим правду.

Возник затем разговор об орловской каторжной тюр_ьме, в которой сидел Дзержинский и которая была ликвидирована Советской властью.

Узнав, что здание бывшей тюрьмы приспособлено под громадные сапожные мастерские, Феликс Эдмундович, вспоминая о тюрьме, сказал:

— Из нее никак нельзя было бежать... Побег был невозможен,— с сожалением добавил он.

В Харьков Дзержинский приехал 5 мая. Вместе с ним прибыли 1400 человек, преимущественно бойцы войск внутренней охраны ВЧК(66).

Прочность и сплоченность тыла была одним из важнейших условий разгрома интервентов и белогвардейцев, особенно в условиях Украины, где орудовали скоропадские, грушевские, петлюры, махно и другие наймиты международного капитала. Даже ряды Коммунистической партии были засорены случайными и враждебными элементами.

Возникла необходимость перерегистрации членов Компартии Украины. На Ф. Э. Дзержинского и Артема (Сергеева) решением ЦК РКП (б) была возложена ответственность за проведение этой работы.

В письме ЦК РКП (б) ко всем организациям Коммунистической партии Украины предлагалось очистить большевистскую организацию Украины от случайных людей, проникавших в ряды партии и считавших себя ее членами в зависимости от побед или поражений Советской власти.

Как председатель Главного комитета по всеобщей трудовой повинности Феликс Эдмундович много сделал для восстановления Донбасса и железнодорожного транспорта Украины.

Советское правительство приняло решение о возвращении из армии и учреждений в угольную промышленность и на транспорт шахтеров и железнодорожников.

Помощь Украине шла от всех народов страны, в первую очередь от русского народа. Из Москвы и Петрограда в Донбасс направлялось техническое оборудование. Рабочие Иваново-Вознесенска, Ростова-на-Дону и других городов России по-братски делились с донецкими шахтерами верхней одеждой, бельем, посудой, хотя во всем этом сами испытывали недостаток.

Рабочие и крестьяне Украины в свою очередь отправляли в РСФСР хлеб, сахар и другое продовольствие. К началу июня 1920 года на Украине было заготовлено хлеба в два раза больше, чем за весь 1919 год.

Большую помощь трудовому крестьянству в проведении сева и уборки урожая оказывали рабочие промышленных предприятий Украины. Летом 1920 года в села и волости было направлено свыше десяти тысяч рабочих.

В приказе по тылу Юго-Западного фронта от 12 июня 1920 года Дзержинский подчеркивал, что нашествие на Советскую Украину польской шляхты и белогвардейцев во главе с бароном Врангелем требует быстрого и решительного подавления бандитизма и активного кулачества.

Вместе с М. В. Фрунзе и Г. И. Котовским Феликс Эдмундович проводит целый ряд крупных мер по обеспечению войск внутренней охраны оружием и боеприпасами; когда потребовались самолеты, они также были поданы в районы концентрации банд.

Для борьбы с бандитами привлекались китайские бойцы-чекисты, части особого назначения (ЧОН) и червонное казачество. В разработке смелых операций принимал участие С. А. Тер-Петросян (Камо) (67).

Операции в «малой войне» проводились быстро и решительно. Ф. Э. Дзержинский в ряде случаев сам напутствовал командиров и бойцов, направлявшихся в районы бандитских скоплений (68).

Председатель ВЧК, начальник тыла Юго-Западного фронта действует вместе с украинскими товарищами. Протоколы Политбюро ЦК Компартии Украины и Харьковского губкома партии пестрят сообщениями Дзержинского: о сокращении штатов советских учреждений, о продовольственных заготовках в республике, о состоянии телефонной связи в Харькове, о привлечении партийно-советского актива столицы Украины к изъятию у буржуазии и спекулянтов припрятанных материальных ценностей...

При штабе тыла Юго-Западного фронта была создана политическая секция. При политотделе 12-й армии в специально оборудованной типографии печаталась газета «Красная Армия».

В. Вольский, ныне персональный пенсионер, рассказывает:

«Мне посчастливилось присутствовать при беседе Феликса Эдмундовича Дзержинского со старейшим наборщиком тов. Арчаковым. Когда Феликс Эдмундович спросил его, хватает ли польского шрифта, тов. Арчаков ответил, что не хватает. Через некоторое время я принимал участие в его получении в одной из киевских словолитен на Малой Васильевской улице... Какие пламенные листовки на польском языке для польских солдат писал Феликс Эдмундович!..»(69)

Вместе с Мануильским, Луначарским, Ярославским Дзержинский выступает на солдатских митингах 12-й армии.

Интересы дела требовали более длительного пребывания на Украине, «гастролером я не умею быть» (70),— заявил Феликс Эдмундович.

«Вероятно, я должен буду,— писал он 13 июня из Харькова жене,— остаться здесь на более продолжительное время, пока ЦК не отзовет меня обратно в Москву... Я не хотел бы вернуться в Москву раньше, чем мы не обезвредим Махно» (71).

Загруженный самыми разнообразными делами, Дзержинский тотчас же откликался на получаемую корреспонденцию. Узнав об осуждении в Орле бывшего царского тюремного надзирателя и помня о нем как о человеке, тайком от властей оказывавшем помощь политкаторжанам, Феликс Эдмундович спешит дать телеграмму в Москву с просьбой о пересмотре дела.

В одно из воскресений он вырвался к родным — в Харькове жили жена брата Владислава Софья Викторовна Дзержинская и ее дочь, племянница Феликса Эдмундовича. Поднимаясь на 6-й этаж, в их квартиру, Феликс Эдмундович несет ведро с водой, взятое из рук женщины—соседки по квартире (водопровод-то не работал!). Когда бывший вместе с ним его курьер Сорокин попробовал взять из рук Дзержинского ведро, он, посмеиваясь, сказал: «Вы опоздали быть вежливым кавалером».

Повсюду, где бы ни появлялся Феликс Дзержинский, он оставлял о себе добрую память.

Академик Бардин, слушавший его выступление в Харькове, в книге «Жизнь инженера» описал запомнившийся ему митинг. Большой, слабо освещенный зал был до отказа заполнен людьми.

— Советская власть — это власть тружеников, уничтоживших кабалу, притеснение, эксплуатацию человека человеком. Это — вы сами, красноармейцы-бойцы, рабочие и крестьяне, сидящие в этом зале, говорил Дзержинский.

Академик Бардин, тогда еще молодой инженер, писал в своей книге, что впервые в жизни он слушал такого пламенного оратора, как бы собранного в нервный узел, слова которого выходили из самого сердца, возникали из кристаллических глубин человеческой души (72).

Коммунистические партии готовились ко II конгрессу Коммунистического Интернационала, который должен был открыться в июле 1920 года.

В числе делегации РКП (б) на II конгрессе Коминтерна, утвержденной Центральным Комитетом 18 июля значился и Феликс Эдмундович Дзержинский.

А через день, 19 июля, по предложению польских коммунистов, находящихся в Советской России, Оргбюро ЦК РКП (б) утвердило Польское бюро ЦК РКП (б) для руководства партийной и агитационной работой на Западном фронте и среди польского населения занятых Красной Армией областей(73). В Польское бюро ЦК вошли Ф. Дзержинский, Ю. Мархлевский, Ф. Кон, И. Уншлихт и Э. Прухняк.

В Польревкоме

“Я Ильичей, а значит и ЦК, мобилизован для Польши,— писал Дзержинский из Москвы председателю ЧК Украины В. Н. Манцеву в Харьков, требуя держать постоянную связь с Москвой, Лениным...— Вам необходимо о всем более важном сообщать систематически т. Ленину и ЦК...» (74)

Война. с буржуазно-помещичьей Польшей ни на йоту, как об этом говорилось в тезисах ЦК РКП (б) «Польский фронт и наши задачи», не изменяла отношения Советской республики к независимости Польши.

В речи, обращенной к красноармейцам, отправлявшимся на польский фронт, В. И. Ленин говорил на параде войск на Театральной площади (ныне площадь имени Свердлова):

«Помните, товарищи, что с польскими крестьянами и рабочими у нас нет ссор, мы польскую независимость и польскую народную республику признавали и признаем» (75).

30 июля 1920 года Ф. Э. Дзержинский приехал в Вильно (Вильнюс) — город, где на рубеже XX века он начинал революционную деятельность, вступил на путь общей борьбы польского и русского народов против царизма, помещиков и капиталистов.

В Вильно Дзержинский встретился с Ф. Д. Медведем и другими чекистами, сопровождавшими фронт в составе особого отдела.

Состоялась задушевная беседа. Феликс Эдмундович предостерегал от возможных ошибок.

__ Польская разведка,— говорил он,— работает на французскую разведывательную службу. Не забывайте, ч-со мы имеем дело с опытным, опасным врагом. Не давайте себя обмануть. Вместе с тем не поддавайтесь на провокации, оговоры людей. Отделяйте заблудившихся рядовых польских солдат от опытных платных агентов. Дорожите каждым человеком, кто может принести пользу новой Польше.

Не задерживаясь в Вильно, Феликс Эдмундович едет в Гродно, а оттуда в Белосток — промышленный центр восточной части Польши, освобожденный к тому времени Красной Армией.

В тот же день, 30 июля, в Белостоке образуется Временный революционный комитет Польши.

В состав Польревкома, который должен был прекратить свое существование после всенародных выборов в Польше и создания рабоче-крестьянского правительства, вошли Ю. Мархлевский (председатель), Ф. Дзержинский, Ф. Кон, Э. Прухняк, И. Уншлихт.

Создание Польревкома — первого в истории Польши органа пролетарской диктатуры — было встречено с большим удовлетворением рабочими. В адрес ПРК стали поступать также приветствия от трудящихся поляков, которых мировая война разбросала по многим городам России.

В самом Белостоке гарнизон приветствовал испытанных борцов и защитников рабоче-крестьянской революции (76).

В манифесте Польревкома, изданном в Белостоке 30 июля 1920 года, говорилось, что Красная Армия идет в Польшу под лозунгом «За нашу и вашу свободу», что войну навязало польское буржуазное правительство и что только мир даст возможность приняться за дело строительства новой жизни.

В. И. Ленин специально отметил создание Польревкома и издание им манифеста: «Дзержинский вместе с своими друзьями основал Польский ревком и выпустил Манифест» (77),— отмечал Владимир Ильич.

Он просил Феликса Эдмундовича «каждый день присылать информацию, пользуясь для этого всеми видами связи, вплоть до посылки курьеров до ближайшего телеграфа...» (78).

В телеграмме «для Дзержинского и всех членов польского Цека» Владимир Ильич писал, что следовало бы издать особое постановление Польского ревкома о выделении части помещичьих земель для малоземельных крестьян (79). Этот ленинский совет имел громадное значение в условиях Польши, тем более что Польревком не занимал последовательной позиции.

Ценное  свидетельство  об  этом оставил Феликс  Кон:

«Взят Белосток. Комитету предстояло здесь издать Манифест к населению. Обычно спокойный, Дзержинский: сильно волновался при составлении этого документа на заседании комитета. Тут столкнулись две линии: Дзержинский настаивал на необходимости занять по отношению к крестьянству такую же позицию, какую проводили большевики после Октября в России, и звать крестьянство к организации на местах комитетов для передачи всей земли крестьянству.

Большинство же членов комитета, ссылаясь на то, что в Польше существует довольно многочисленный сельский пролетариат, настояло на том, чтобы помещичьи имения

передать   на   коммунальных  началах   сельским рабочим, работавшим в данном поместье, а крестьянам давать лишь небольшие участки  (отрезки), чтобы не  ослаблять будущей коммуны.           

Дзержинский остался в меньшинстве, и некоторые члены комитета только впоследствии поняли, как глубоко он был прав. В этом вопросе Дзержинский был проводником ленинской политики укрепления союза (рабочего класса) со средним крестьянством» (80). 30 июля 1920 года он сообщал Владимиру Ильичу, что выступил за передачу помещичьих земель батракам и малоземельным крестьянам. (81)

По мере продвижения Красной Армии налаживалась мирная жизнь в освобожденных ею районах, улучшилось снабжение   рабочих   центров   Польши   продовольствием. Стали готовиться к уборке урожая.

Феликс Эдмундович участвовал в работе по созданию рабоче-крестьянской милиции а также польской Красной Армии «на принципе добровольчества», о чем сообщал В. И. Ленину.

Польские рабочие и крестьяне, вступая в ряды польской Красной Армии, принимали присягу, не щадя своих сил и жизни, «бороться во имя республики Советов, за дело социализма и братства народов».

Ленин требовал более полной информации о положении в Польше. Так, в телеграмме Смилге, Дзержинскому и Мархлевскому от 9 августа 1920 года Владимир Ильич просил сообщать подробно о настроении батраков и варшавских рабочих (82).

Члены Польревкома распределили между собой различные отрасли работы. Феликс Кон занимался народным просвещением, Бернард Закс и Станислав Бобинский ведали промышленностью и сельским хозяйством. Иосиф Уншлихт — вопросами партийного строительства. Тадеуш Рыдванский руководил пропагандой и агитацией.

Работа Польревкома и ревкомов(83) на местах давала свои результаты. В Белостоке, например, уже к 10 августа вступили в строй важнейшие национализированные текстильные предприятия. На торжественном митинге по случаю пуска фабрик было принято единогласное решение о посылке приветствия В. И. Ленину.

О трудовом подъеме можно судить по тому, что в Бельске за несколько часов субботника 8 августа было перешито железнодорожное полотно.

Жители села Печорки, приветствуя красных воинов «не как победителей, а как братьев», взяли обязательство всеми силами принять участие в строительстве «новой Польши, свободной отчизны труда».

15 августа. Дзержинский, Мархлевский и Кон выезжают из Белостока по направлению к Варшаве. Перед выездом Феликс Эдмундович отправил Ленину подробную телеграмму.

В письме Ленину от 17 августа Дзержинский отмечат что польские крестьяне «относятся безучастно к войне "в уклоняются от мобилизации», а «рабочая масса Варшавы ждет прихода Красной Армии».

Недалеко от Варшавы, в Вышкове, Феликсу Дзержин-скому вместе с Юлианом Мархлевским, Феликсом Коном Скворцовым-Степановым пришлось заночевать в доме, владельцем которого оказался местный ксендз. Последний не знал, кто именно очутился под крышей его дома, хотя и понимал, что имеет дело с польскими коммунистами.

— Христос был первым коммунистом...— начал словоохотливый ксендз, стремясь расположить к себе ночных гостей.

Эти слова нисколько не удивили Дзержинского и его товарищей. В Белостоке один из проповедников католицизма лично явился к ним в Польревком с предложением своих услуг даже по пропаганде идей коммунизма...

Разговор с ксендзом перешел на современную тогда польскую литературу.

Ксендз был поражен осведомленностью   собеседников.

Феликс Кон вспоминает:

— Нет! Я был прав! — воскликнул ксендз.— Все меня здесь убеждали уехать до прихода большевиков, но я возражал: «Где паства, там и пастырь»... И вот я вознагражден. Увидел наконец польских коммунистов...

— Ну что, страшны? — спросил Дзержинский...

— Нет! Что вы! Прямо скажу: такие образованные и интеллигентные...

Ксендз не унимался. Желая еще больше сблизиться с ночными гостями, он с иронией отозвался о польских газетах, которые чего только не пишут о польском революционном правительстве. Говоря о том, что пишут о каком-то докторе Мархлевском и Феликсе Коне, ксендз вдруг осекся.

— А еще о ком? — спросил Дзержинский.

— О пане Дзержинском...

— Что именно?

— Ну, не стоит повторять...

— Нет, почему? — настаивал Дзержинский. Ксендз, смущенный, молчал.

— Кровопийца? Палач? Живьем глотает людей? — не успокаивался Феликс Эдмундович...

— Да! Да! Всякую чепуху! Не стоит говорить...

Феликс Эдмундович улыбался. Ксендз все еще не знал, кем он имеет дело. А узнать ему очень хотелось.

__ Кто бы мог подумать, — продолжал ксендз, — что мне под моей убогой крышей («Крыша, к слову сказать, вовсе не была убогой», — добавляет от себя Феликс Кон) придется принимать таких людей, какие уже в ней побывали: и великий князь Николай Николаевич, и фельдмаршал Гинденбург, и император Вильгельм, и наш начальник Пилсудский, а теперь вот и польские большевики...

— Напрасно вы намекаете, — прервал его Мархлевский. — Мы вовсе не скрываем, кто мы. Я вот — тот самый доктор Мархлевский, которого вы так хорошо расписали со слов польских газет.

— Пан доктор Мархлевский? — Очень, очень приятно...

— Это товарищ Феликс Кон...

— Очень, очень приятно, — продолжал кланяться ксендз.

— А это товарищ Дзержинский...

— О... — ксендз буквально затрясся и не мог выдавить из себя ни единого слова. Он только в поклонах изгибался в три погибели...

— Ну что? — посмеивался Дзержинский. — Лютый зверь?

— Нет, нет... — все еще не овладев собою, продолжал расшаркиваться ксендз (84).

И. Скворцов-Степанов — также как и Ф. Кон, описывая этот факт, заметил, что получился редкостный сюжет для кинематографа: бритое лицо ксендза было так выразительно, что ему могли бы позавидовать многие актеры.

«Как, это тот самый Дзержинский? Это тот самый, о котором так много писали газеты, да и теперь пишут, говоря о составе ревкома?» (85)

В самом деле, председатель ЧК, о котором без умолку трубили буржуазные газеты всего мира, одно имя которого приводило в трепет любого контрреволюционера и буржуа, вдруг оказался удивительно деликатным, на редкость привлекательным человеком...

По воспоминаниям Ю. Мархлевского, упоминаемый в этом рассказе ксендз после ухода Красной Армии, как и следовало, ожидать, так же усердно, завираясь, до само забвения ругал большевиков (86).

Вышков был последним пунктом, до которого допла Красная Армия. Вернувшись в Белосток, Дзержинский в письме к жене от 17 августа высказывает опасения, что Варшава сейчас уже не та, какой она была раньше, а тер­роризованная и сдавленная, а ЦК Компартии Польши не сумел овладеть ни массами, ни политическим положенивлМ «Недостает там вождя — Ленина...» — писал Феликс Эд­мундович.

Наступление Красной Армии в глубь Польши в силу ряда причин оказалось неудачным.

При отходе армии польская буржуазия всячески тра­вила Дзержинского, и жизнь его была в величайшей опас­ности.

«С какой верой он шел на польский фронт! — писал Феликс Кон.— С каким энтузиазмом он вел дело, душой которого стал с первого же момента, и как он, несмотря на это, ухитрялся быть незаметным, рядовым членом вре­менного польского правительства...

Пока военное счастье не изменило Красной Армии, он до такой степени незаметно для других делал свое дело, что только после стало ясным, сколько гигантского труда им было затрачено для того, чтобы обезопасить ряды борцов...                                        

Но когда началось отступление, когда над рядами крас­ных борцов нависла угроза паники, Дзержинский как бы выпрямился во весь рост. Каждое сказанное им тогда слово, словно стрела, пронизывало всех, к кому он ни обращался...

Ему угрожала самая большая опасность. Польская буржуазия его ненавидела. Но он отступал последний, сам наблюдал за отступлением каждого отряда, сам руководил отправкой раненых.

Уже только в Гродно я смог обменяться с ним впечат­лениями о всем происшедшем. Он был спокоен. «Что от­срочено, то не убежит!» — привел он польскую пословицу. Его веру в пролетариат ничто не могло поколебать» .(87)

«Надо было сохранить полное хладнокровие,— писал уже из Минска жене Феликс Эдмундович,— чтобы без паники одних эвакуировать, других организовать для отпора и обеспечения отступления. Кажется, ни одного из белостокских работников мы не потеряли».

 В этом же письме он рассказывал, что население принимало Красную Армию дружелюбно и что сама Красная Армия, в общем (с немногочисленными исключениями) была действительно на высоте и благодаря своему поведению должна была быть революционным фактором. «Солдаты понимали, что они воюют только с панами и шляхтой и что они пришли сюда не для завоевания Польши, а для ее освобождения» (88).

Снова в ВЧК

В Минске, куда он приехал 23 августа

1920 года, Дзержинский работал в качестве члена Реввоенсовета Западного фронта, руководил ЧК, а также Польским бюро ЦК РКП (б).

Приходилось решать разнообразные вопросы, связанные с окончанием войны с Польшей.

Феликс Эдмундович подчеркивает большое значение работы среди польских военнопленных. «Из задач, которые стоят перед тобой в Москве,— обращается он к Софье Сигизмундовне,— самая важная сейчас — работа среди пленных... надо привить им наши принципы, чтобы потом, вернувшись в Польшу, они были заражены коммунизмом... привлечь к работе в самой России, чтобы они почувствовали душу новой России, пульс ее жизни» (89).

После окончания войны с панской Польшей все силы были брошены на борьбу с Врангелем.

«Помните о Врангеле! Смерть Врангелю!» — призывали плакаты. На заседании Совета Труда и Обороны Ленин предложил утвердить командующим Южным фронтом М. В. Фрунзе. Сидевший с ним рядом на заседании Дзержинский крепко пожал руку Михаилу Васильевичу. Через некоторое время Дзержинский передал Фрунзе записку Ленина с просьбой остаться после заседания. Владимир Ильич напутствовал командующего вновь созданным фронтом.

Пленум ЦК РКП (б) 10 сентября 1920 года принял решение о возвращении Феликса Эдмундовича на работу по Руководству ВЧК, но обязал его предварительно «отбыть для лечения!».

Троцкий предлагал оставить Дзержинского в Реввоенсовете Юго-Западного фронта. Однако ЦК партии предложение Троцкого отклонил: в связи с войной зарубежные реакционные круги и их агентура в стране готовили в ряде городов, в том числе и в Москве, новые контрреволюционные выступления.

По решению Совета Труда и Обороны председатель ВЧК Дзержинский был назначен председателем Комитета обороны Москвы и Московского округа. На пленуме Московского Совета 26 октября 1920 года, рассказывая о деятельности Комитета обороны Москвы, он огласил перехваты радио из Лондона и Риги о мифических мятежах в Советской России. Иностранные империалисты и белогвардейские организации за границей пытались возродить «Национальный центр» и другие контрреволюционные opганизации в России, восстановить против Советской власти  крестьянство, внести разложение в армию.

Дзержинский заявил, что реагировать на это можно было только одним способом: «...показать, что мы еще достаточно сильны. Это и было сделано» (90). Вместе с тем председатель ВЧК строго следил за тем, чтобы никто и нигде на местах не нарушал прав трудящихся. В Минске некоторые товарищи из ЧК предложили провести регистрацию населения, чтобы каждый житель города лично явился для этой регистрации. «Это пахнет Щедриным»(91),— написал Феликс Эдмундович на докладной записке из Минска.

Руководство партии, связь   с   массами,

революционная  законность.  

Работа в ЧК требовала железной воли,

 крепких нервов, ясной головы, кристальной честности, а главное — беспредель

   ной преданности партии, делу коммунизма в этом духе изо дня в день, упорно

и настойчиво воспитывал кадры чекистов Феликс Эдмундович.

В руководстве партии органами ВЧК — ГНУ Ф. Э. Дзер­жинский видел ключ к решению всех тех задач, которые диктовались интересами охраны октябрьских завоеваний. Вскоре после создания ВЧК, в марте 1918 года, в Мо­скве Феликс Эдмундович, проходя по улице, встретил зна­комого ему еще по орловской каторге политкаторжанина Л. Б. Ривина.

— Нам нужны люди— сказал Дзержинский.— Не согласитесь ли работать в ЧК?

Работать с Дзержинским очень хотелось Ривину, но он сомневался, справится ли с этой работой.

_- А что я понимаю в делах ВЧК? — спросил он.

— Но я ведь тоже не проходил никаких курсов по ВЧK,— ответил Дзержинский.— Все у нас работают и, работая, учатся. А обо всем, что не ясно, мы спрашиваем у партии...

По мысли Дзержинского, все руководящее ядро и весь оперативный состав ВЧК должны были считать себя партийными работниками, а «не специалистами по арестам» (92).

В своих выступлениях, докладах, служебных записках он неизменно подчеркивал, что органы ЧК — детище народа, что они должны быть образцом преданности Родине, народу, партии. В одном из писем местным органам ВЧК Дзержинский напоминал, что партийная директива для всего личного состава ВЧК выше всего и мнение масс дороже всего. Он призывал чекистов во всей своей работе опираться на «местные комитеты партии коммунистов». В составе контрольных коллегий, которые создавались при каждой чрезвычайной комиссии, большинство составляли представители партийных организаций (два представителя от партии при одном представителе от ЧК).

Дзержинский стремился к тому, чтобы деятельность органов ВЧК находила понимание и полную поддержку коммунистов и всех трудящихся.

Создавая и оттачивая под руководством Коммунистической партии первый в мире орган государственной безопасности, служащий интересам народа, Дзержинский неустанно следил за тем, чтобы в деятельности ВЧК не было и в помине провокации, подкупа, шантажа и подобных грязных методов, составляющих существо буржуазных разведок, ненавидимых народами. Быть чекистом — есть величайший искус на добросовестность и честность, неоднократно говорил он.

Отбирая для работы в ВЧК преданных революции, смелых и отважных людей, Феликс Эдмундович не уставал Разъяснять коренное, принципиальное отличие советской Разведки от разведок буржуазных стран, состоящее в том, что  советская разведка защищает и  охраняет интересы большинства — трудящихся, .подавляя путем насилия экс плуататорское меньшинство, активно боровшееся проти Советской власти.

Феликс Эдмундович много внимания уделял идейному воспитанию сотрудников и того же требовал от всех дру. гих руководителей.

Создавая   под    руководством   большевистской   партии органы ВЧК, Феликс Эдмундович исходил из того, что раз­гадывать, разоблачать и разрушать коварные замыслы и происки классовых врагов можно только при помощи не­посредственно самих трудящихся. Сразу после постановления Совета Народных Комиссаров о создании ВЧК об! этом было сообщено в печати. Были указаны адрес ВЧК  и часы приема населения.

Феликс Эдмундович стремился, чтобы деятельность ВЧК в центре и на местах была гласной. В печати регу­лярно сообщалось о раскрытых заговорах, вскрывались формы и методы, применяемые контрреволюционерами, обнародовались приговоры ВЧК, издавался специальный журнал «Еженедельник ЧК». ВЧК публиковала в газетах обращения к тем, кто был втянут в те или иные антисо­ветские организации не по своим убеждениям, а по неос­мотрительности, излишней доверчивости; к лицам, явив­шимся с раскаянием, не применялось никаких наказа­ний — это гарантировалось публично и обеспечивалось на деле.

На первой же конференции ВЧК, в июне 1918 года, по предложению Феликса Эдмундовича была принята специ­альная резолюция «О связи с массами». Сущность этой ре­золюции заключалась в том, что в ней главные задачи чрезвычайных комиссий — охрана завоеваний революции. Советской власти, помощь пролетариату в его тяжелой борьбе за укрепление завоеванной им власти — ставились в прямую зависимость от помощи широких трудящихся

масс.(93)

В неразрывной связи с народом черпала ВЧК силы в борьбе с контрреволюцией. Инструктируя чекистов-по­граничников, Дзержинский советовал им, прежде всего, установить постоянную связь с населением. Без населе­ния, говорил он, не закрыть границу на замок.

По его идее проводились конференции трудящихся с отчетами председателей губернских чрезвычайных комиссий. Раскрытию каждого заговора помогали рабочие, крестьяне красноармейцы, труженики Советской России, ни­чего не искавшие лично для себя.

Владимир Ильич очень ярко подчеркнул эту особен­ность в работе ЧК. Заговоры потому открываются, говорил _ОН;  что «заговорщикам приходится жить среди масс... а тут они, в конце концов всегда натыкаются на людей, которые идут в эти, как здесь говорят, плохо организован­ные ЧК и говорят: «А там-то собрались эксплуататоры»» (94).

Друг Дзержинского, его заместитель по ОГПУ, тот, кто сменил его после смерти,— Вячеслав Рудольфович Мен­жинский самую высшую заслугу Дзержинского видел в том, что рабочая масса постоянно, и в дни побед и в дни тревог, воспринимала чекистское дело как свое собст­венное.

— Чека должна быть постоянно под контролем Цент­рального Комитета, иначе она вредна, тогда она выродится в охранку,— эту мысль, высказываемую Дзержинским, не­однократно приводил Вячеслав Рудольфович.

Добиваясь строжайшего соблюдения революционной законности, Дзержинский постоянно напоминал сотрудни­кам ВЧК, что партия и правительство доверили им архи­важное дело, ответственность за которое несет каждый сотрудник. Сплошь и рядом Феликс Эдмундович сам про­верял весь ход следствия по тому или иному делу, по­стоянно следил за тем, чтобы по ошибке не пострадали честные люди.

Бывший командир корпуса ВЧК В. Каменыциков вспоминает об эпизоде, относящемся к 1918 году. Одна­жды глубокой ночью, во время своего дежурства, он уви­дел Феликса Эдмундовича на лестнице здания ВЧК. Вы­яснилось, что Дзержинский направился в одну из комнат, Для того чтобы поговорить с арестованным.

— Завтра будем рассматривать его дело на коллегии,— сказал он,— а мне не все ясно.

О чем говорил председатель ВЧК с арестованным, не­известно, но утром, когда открылось заседание, Дзержин­ский стал задавать следователю вопросы, характер кото-

свидетельствовал о знании всех обстоятельств дела.

Из ответов следователя выяснилось, что он в этом дел не разобрался. Речь шла об одном специалисте. Контрре волюционеры пытались если не втянуть его в свою орга низацию, то хотя бы скомпрометировать перед советскими органами. Ни к каким заговорам он не имел никакого отношения. Следователь оказался в плену ложных сведений

Феликс Эдмундович в беседе с арестованным убедился что враги тонкой паутиной пытались опутать честного человека. Его немедленно освободили.

Неумолимый, когда речь шла о действительных врагах Дзержинский остро реагировал на любой факт необоснованного обвинения людей. Однажды ВЧК была ошибочно задержана женщина. Феликс Эдмундович распорядился доставить ее домой на его автомобиле. Женщине вручили пакет от Дзержинского.

— От Феликса Эдмундовича вашим детям,— сказали ей, когда машина тронулась в путь.

Дома женщина развернула .пакет, в нем оказались хлеб, селедка и шесть яблок. Женщина была растрогана.

— Запомнил, что ребятишек трое,— сказала она.— На каждого — по два яблока.

В конце февраля 1918 года Дзержинскому стало известно, что один из работников ВЧК допустил грубое обращение с арестованным. Дзержинский лично провел расследование по этому делу (95).

Случаи медленного прохождения в аппарате' ВЧК бумаг, задержка их на один-два дня рассматривались председателем ВЧК как волокита, особенно недопустимая, если  задержка, например, приводила к оттяжке сроков ведения следствия.

В Туркестане был арестован крупный военный работник И. П. Белов. Ему предъявили серьезные обвинения ; и направили для дальнейшего следствия в Москву.       

Феликсу Эдмундовичу показалось неправдоподобным, что бывший грузчик, активный участник гражданской войны, храбрый и заслуженный советский командир, вдруг стал контрреволюционером.

Председатель ВЧК вызвал Белова.

Беседа была откровенной. В ходе ее стало ясно, что светский военачальник злостно оклеветан.

Феликс Эдмундович распорядился немедленно освободить И. П. Белова.

Позднее Иван Панфилович Белов командовал крупнейшими воинскими соединениями Красной Армии.

О чуткости и внимательности Дзержинского к людям свидетельствует, например, такой случай. Шло следствие по одному делу. Арестованный просил следователя отдать ему фотокарточку жены, изъятую во время обыска дома. Следователь отказал арестованному. Арестованный обратился со своей просьбой к Дзержинскому. Просьба была немедленно удовлетворена.

Как-то в одну из ночей он приехал в московскую Таганскую тюрьму.

Начальнику тюрьмы назвали номер камеры и предложили ее открыть. В большой камере находилось около 30 человек.

— Некоторые из вас мне писали и хотели со мною лично переговорить. Вот я и приехал- сказал Феликс Эдмундович.

Находившиеся в камере не верили своим глазам. Никто не мог ожидать, что сам Дзержинский посетит Таганку, войдет в камеру, где немало белых офицеров, начнет запросто разговаривать.

Ф. Э. Дзержинский тем временем всматривался в лица арестованных. Таганская тюрьма была ему знакома по дореволюционному времени — в ней он объявил голодовку и был водворен в одиночку. Но раньше здесь сидели революционеры, а теперь — враги рабочих и крестьян. Впрочем, не каждый из арестованных безнадежно пропащий человек...

— Я назову сейчас несколько человек,— продолжал Феликс Эдмундович,— и каждого из них будут выпускать ко мне в коридор для беседы.

Он выслушал всех, кто к нему обратился; прохаживался по коридору по очереди с каждым и в разговоре выяснял существо дела.(96)

Весьма характерен следующий примечательный факт, Рассказанный народным комиссаром продовольствия А- Д. Цюрупой работникам продовольственного фронта и записанный с его слов   старым большевиком В. Тимофеевым.

— Помню, в то утро, о котором идет речь, меня пр0 сили зайти к Владимиру Ильичу,— начал товарищ Цюрупа.

— Когда я вошел в его кабинет, мне представилась та~ кая картина: Владимир Ильич что-то объяснял сидевшему в кресле Дзержинскому, а тот, нахмурив брови, молча слушал его. Ленин, повернувшись, протянул мне руку

— Феликс Эдмундович жалуется на вас,— сказал Ильич с озабоченным видом.— Оказывается, батенька мой мы недодаем целых двадцать пайков хлеба для арестованных ВЧК буржуев? Как же это так? А?

— Владимир Ильич! Вы же знаете, что у нас не хватает хлеба даже для рабочих, изготовляющих оружие фронту. Откуда же взять лишних двадцать пайков для сидящих в ВЧК контрреволюционеров?

Шагнув к Дзержинскому, Ильич остановился.

— Видите, что получается с вашими подопечными?

— Понимаю, Владимир Ильич, все понимаю, но что толку из того? — отозвался председатель ВЧК.— Мы арестовали людей, мы и обязаны их кормить.

— Ну да, это справедливо! — подтвердил Ленин и

снова обратился ко мне: — Послушайте! А что. если

пошарить по закромам — может быть, все же наскребете

двадцать-то пайков?  

Не хотелось огорчать лишний раз Ильича, однако пришлось напомнить о бедственном положении в Москве и Петрограде... Ленин снова обратился к Дзержинскому, но тот только пожал плечами... Тогда Владимир Ильич задумался...

— Говорите, не хватает продовольствия только на двадцать грешных душ? Следовательно, с остальными дело обстоит терпимо? А знаете что, товарищи! Выход-то хотя и простенький, а все же есть, Феликс Эдмундович! Отберите-ка вы двадцать менее агрессивных буржуев, возьмите с них честное слово в том, что они не повторят своих каверз против Советской власти, и освободите их на поруки! А коли люди голодны — извольте это сделать без промедления!..(97)

Однажды, заметив в здании ВЧК заключенную, которая при мытье полов тряпкой из-за отсутствия швабры вынуждена 5ыла нагибаться, Феликс Эдмундович не ч этого факта без внимания.

Придя к себе в кабинет, он отдал письменное распоряжение обеспечить всех уборщиц швабрами, чтобы облегчить их нелегкий труд.

Дзержинским для сотрудников ВЧК была введена инструкция о производстве обысков и арестов.

« Пусть все те,— указывалось в ней,— которым поручено произвести обыск, лишить человека свободы и держать его в тюрьме, относятся бережно к людям, арестуе-мым и обыскиваемым, пусть будут с ними гораздо вежливее чем даже с близким человеком, помня, что лишенный свободы не может защищаться и что он в нашей власти. Каждый должен помнить, что он представитель Советской власти — рабочих и крестьян и что всякий его окрик, грубость, нескромность, невежливость — пятно, которое ложится на эту власть».

Инструкция требовала, чтобы обращение с арестованными и их семьями было «самое вежливое», и предупреждала, что какие-либо «нравоучения и окрики недопустимы» (98).

В воспоминаниях многих товарищей, близко знавших Феликса Эдмундовича по работе в ВЧК, подчеркивается, что для него самого весьма характерны были не только личный такт в обращении с арестованными, чуткость и внимание к их законным просьбам и нуждам, но и личная перепроверка тех или иных обвинений. Ф. Э. Дзержинский требовал от всех работников знания и точного выполнения законов Советской власти, чтобы избежать ошибок и самим не превратиться в преступников против Советской власти.

Главным и основным во всей работе ЧК и чекистов Дзержинский считал предупреждение того или иного преступления. Об этом будет идти речь дальше, но вот один из многих принципиальных, основополагающих документов, принадлежащих Феликсу Эдмундовичу:

«Чрезвычайные комиссии обязаны предупреждать всякое преступление, которое представляет опасность для Советской власти» (99).

Ф.Э. Дзержинский, призывая всех советских людей к зоркостити естественно, вдвойне и втройне предъявлял это требование к чекистам, предостерегал их против излишней доверчивости, но вместе с тем и против необоснованны подозрений. Он требовал, чтобы они критически относи лись к поступающим сигналам, умели распознавать в том или ином сигнале фальшивую ноту, тщательно проверяли каждый сигнал и привлекали к строгой ответственности клеветников.

Когда был установлен факт ложных доносов, систематически присылавшихся в ВЧК неким Павловым, Дзержинский с согласия всех других членов коллегии сформулировал следующее постановление коллегии:

За сознательную злостную провокацию, результатом которой было лишение свободы целого ряда лиц, Исая Исаевича Павлова расстрелять.

На документе имеется пометка члена коллегии ВЧК Аванесова о приведении приговора в исполнение.

Среди чекистов были и такие, которые тяготилась своей работой. Но интересы партии, революции брали верх. Об одном из таких чекистов А. М. Горький писал: «Старый знакомый мой, П. А. Скороходов, тоже сормович, человек мягкой души, жаловался на тяжесть работы в Чеке, Я сказал ему:

— И мне кажется, что это не ваше дело, не по характеру вам.

Он грустно согласился:

— Совсем не по характеру.

Но, подумав, сказал:

— Однако вспомнишь, что ведь Ильичу тоже, наверное, частенько приходится держать душу за крылья, и — стыдно мне слабости своей» (100).

Энергично отражая бесчисленные нападки на ВЧК со стороны врагов революции, ее председатель самым внимательным образом разбирал каждый сигнал об ошибках и недостатках в ЧК.

Он тщательно оберегал доброе имя чекистов, которых партия поставила на опасный и тяжелый участок, и в то же время немедля освобождал от работы тех из них, кто своим поведением не оправдывал доверия.

Вот, например, его записка на имя заведующего отделом ВЧК по борьбе со спекуляцией в отношении одного из сотрудников, замеченного в выпивках:

«Прошу его немедленно уволить, отобрав от него все удостоверения, и уведомить меня».

«За одинаковой тяжести преступления,— вспоминал М. Я Лацис,— тов. Дзержинский гораздо строже карал

их сотрудников, чем «уголовников» или политических С1потнвников. Только такой железной рукой тов. Дзержинскому удалось сохранить доброе имя ВЧК и добиться серьезных успехов в борьбе с контрреволюцией»(101).

К высшей мере наказания — расстрелу был приговорен бывший член Петроградской ЧК Чудин, злоупотребивший своим положением, вступив в связь с аферисткой. С его помощью она добивалась освобождения спекулянтов, использовала служебное положение Чудина для шантажей и взяточничества. Специально созданную комиссию по делу Чудина Дзержинский возглавил сам. Подписанный им приговор был опубликован в газете «Известия» 27 августа 1919 года.

По инициативе Дзержинского правительством было принято решение о предоставлении органам государственной безопасности права ведения следствия и вынесения приговоров по должностным преступлениям сотрудников ВЧК — ГПУ.

«Цель этого права,— указывал Феликс Эдмундович,— суровость наказания».

Как известно, Ленин на IX съезде партии высказал мысль, что хороший коммунист должен быть и хорошим чекистом. Дзержинский говорил сотрудникам, что чекистом может быть только настоящий коммунист-ленинец.

Он постоянно совершенствовал структуру ЧК, снова и снова пересматривал людей, приемы, больше всего, боясь, чтобы в ней не завелись бездушие, рутина.

Чекистом, говорил Феликс Эдмундович, может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. Не годится для работы в ЧК и тот, кто стал черствым.

Чекист всегда должен, говорил он, видеть себя и свои поступки как бы со стороны.

Товарищеская, здоровая обстановка в среде чекистов, слаженность, дружность — вот чего требовал и чем дорожил председатель ВЧК.

«Отбросить и уничтожить всякую склоку, подкапывания, сплетни в своей среде»,— писал он в одном из приказов. В другом документе (записка товарищу) Дзержин­ский признавался:

«Я ужасно дорожу миром у нас, дружность, по-моему,-, необходимое условие успеха и силы нашей».

Неустанно следил он за тем, чтобы ВЧК в центре и па местах не превратилась в самодовлеющий орган; доби­вался прочной связи работников ЧК с партийными орга­низациями, регулярной информации и подотчетности им считал недопустимым, чтобы у органов ВЧК были какие-либо секреты от партии. Замечательным образцом в этом отношении был он сам.

Многие материалы свидетельствуют о той неоценимой помощи, которую получал Дзержинский непосредственно от Владимира Ильича. Известны указания Ленина, кото­рые он давал Ф. Э. Дзержинскому, его заместителям, от­дельным работникам ВЧК — ГПУ.

Вот некоторые факты:

На основании принятого Совнаркомом 21 ноября 1918 года декрета об организации снабжения населения, ВЧК должна была передать Народному комиссариату продовольствия, находившиеся в ее распоряжении склады с про­дуктами промышленного и кустарного производству, Наркомпрод просил ВЧК это сделать еще 3 декабря, но до 20 декабря просьба оставалась без ответа. 20 декабря Нар-компрод обратился по этому поводу с жалобой в Совет Обороны.

Ленин реагировал на это следующим письмом от 21 декабря 1918 г.:            

«В ВЧК
Тов. Дзержинский!          _

Прилагаю жалобу.

Прошу непременно разыскать виновного в волоките (с 3. XII до 20, XII без ответа!! А декрет от 21. ХI !!! ) и предать суду. Нельзя же такое безобразие оставлять без кары. Очевидно, есть саботажники в канцелярии.

Затем надо, чтобы Вы назначили ответственное лицо за быструю, немедленную передачу складов.

Сообщите, что сделали.                                                        

Привет! Ваш Ленин”(102)

18 апреля 1919 года Дзержинский получил записку Ленина с поручением начать расследование в связи с письмо м представителей крестьян Почепского уезда Черниговской губернии Н. Д. Горелова и П. И. Новикова, пере­данном Ленину из Наркомзема. Горелов и Новиков, при­езжавшие в Москву с жалобой на злоупотребления мест­ных властей и бывшие на приеме у Ленина, писали, что по приезде домой они подвергались преследованиям и даже арестовывались.

На копии письма крестьян Ленин написал:

«т. Дзержинский!

Очень прошу назначить расследование построже.

Ленин» .(103)

Ленин интересовался делом арестованных строителей гидростанций на Свири. Поручал узнать, освобождены ли специалисты, к которым не были предъявлены конкрет­ные обвинения; кого можно освободить условно и «солид­но ли поставлена техническая экспертиза обвинения?».

В письме Дзержинскому 30 июля 1921 года Ленин спрашивал: «т. Дзержинский, знаете ли Вы это дело?

Мне говорят, что тут, наверное, был злостный донос — клевета каких-либо обиженных или мстящих.

Если Вы не знаете, поручите сообщить мне, кто (из ответственных товарищей, вполне надежных) хорошо знает, сам изучал все это дело.

Верните это, пожалуйста, с кратким отзывом.

С коммунистическим приветом Ленин» .(104)

Получив в июне 1919 года серьезнейшие сигналы о не­благополучном положении дел в Чрезвычайной' комиссии Украины, Владимир Ильич пишет председателю Украин­ской ЧК Лацису: «Надо построже проверить состав,— надеюсь, Дзержинский отсюда Вам в этом поможет. Надо подтянуть, во что бы то ни стало чекистов и выгнать при­мазавшихся» .(105)

Максим Горький вспоминал о своем разговоре с Лениным об одном генерале, ученом, обвиненном в преступлении, которое влекло за собой высшую меру наказания Внимательно выслушав Алексея Максимовича, Владимир Ильич ответил:

— Так, по-вашему, он не знал, что сыновья спрятали оружие в его лаборатории? Тут есть какая-то романтика Но — надо, чтоб это разобрал Дзержинский, у него тонкое чутье на правду.

Через несколько дней Владимир Ильич позвонил Алексею Максимовичу по телефону:

— А генерала вашего — выпустим,— кажется, уже и выпустили(106).

Дзержинский, у которого, по меткой ленинской характеристике, было «тонкое чутье на правду», никогда не рассматривал аресты как панацею от всех возможных бед.

А. М. Горький, по его словам, часто беседовал с Дзержинским «на очень щекотливую тему», то и дело обременяя его «различными хлопотами».

«...Благодаря его душевной чуткости и справедливости,— писал Горький,— было сделано много хорошего_»(107)

По свидетельству Т. Ф. Людвинской, секретаря Сущевско-Марьинского райкома РКП (б) города Москвы, Дзержинский, руководствуясь ленинскими советами, отпустил на поруки осужденного педагога, и тот отошел от ложного пути.

Как-то Дзержинский позвонил в Главнауку к Ф. Н. Петрову и, когда они встретились, показал ему далеко не патриотические письма, посылавшиеся одним научным работником за границу.

— Беретесь за его перевоспитание? — неожиданно спросил Феликс Эдмундович.

— Берусь,— ответил Ф. Н. Петров.

Молодой ученый, о котором шла речь, впоследствии стал академиком, Героем Социалистического Труда.

На Украине был осужден как участник контрреволюционной организации видный специалист-химик. Было решено прикрепить его к всемирно известному химику Л. Я. Карпову. Осужденный стал честно работать.

Учил  примером

Феликс Эдмундович своим личным примером показывал работникам ВЧК, как

надо бороться за интересы Советской власти. Нередко его,

председателя ВЧК и народного комиссара внутренних дел,

можно было видеть за выполнением работы обычного оперативного сотрудника. Он, как никто, умел анализировать факты, разматывая нити заговоров порой по незначительному на первый взгляд стечению обстоятельств или по косвенной улике.

По свидетельству Менжинского, Феликс Эдмундович 5ыл «великим чекистом», глубоко понимавшим все зигзаги человеческой души.

Архивные дела ВЧК — ГПУ сохранили множество документов, характеризующих Дзержинского, этого вечного труженика, и как рядового следователя.

Сохранились протоколы допроса Дзержинским многих контрреволюционеров, участников антисоветских заговоров, мятежей, иностранных шпионов, а также бандитов, |в частности совершивших нападение на автомобиль (Ленина в 1919 г.

— Он делал многое сам,— вспоминал Я. X. Петере,— |а главное, учил своим примером следователей и комисса-|ров, как надо работать. И нетерпеливые комиссары и следователи учились у него, как, работая над расшифровкой [мелких бумажек, можно найти ценнейшие нити для рас-|крытия контрреволюционных заговоров.

На одном из заседаний Совнаркома, по свидетельству [Л. А. Фотиевой, Дзержинский попросил включить один [срочный вопрос в повестку очередного заседания.

— А материалы есть? — спросил Владимир Ильич. Феликс Эдмундович ответил утвердительно. Тогда [Владимир Ильич спросил меня, есть ли материалы. Я ответила, что нет. На это Феликс Эдмундович со свойствен-|ной ему горячностью заявил, что его секретариат выслал (вовремя материалы, а секретариат Совнаркома их затерял. Все же Владимир Ильич не включил этот вопрос в (повестку. Когда я через несколько минут навела справку |в секретариате Дзержинского, то выяснилось, что материал только высылается.

Несправедливые обвинения со стороны наркомов, всеми правдами и неправдами добивавшихся срочного рассмотрения того или другого, хотя бы и неподготовленного, вопроса, были настолько обычны, что я нисколько не обиделась на резкое замечание Феликса Эдмундовича. Однако решила написать ему записку с объяснением, в которой прибавила в шутливом тоне: «Оказывается, Ваш секрета­риат виноват, зачем же Вы меня позорите публично?!» Но Феликс Эдмундович принял это всерьез. Он прервал заседание и заявил вслух:

— Я должен извиниться перед Лидией Александров­ной. Секретариат Совнаркома не терял бумаг, виноват наш секретариат (108).

Увидев на стене одного из помещений ВЧК свой порт­рет, Дзержинский приказал немедленно снять его и во всех подведомственных помещениях в дальнейшем допус­кать лишь групповые фотографии .(109)

Когда Семиреченская железная дорога по ходатайству рабочих и служащих дороги была названа его именем, он тотчас по телеграфу просил изменить это решение, о чем сообщил правительству.

Скромность Феликса Эдмундовича проявлялась реши­тельно во всем, и в большом и в малом.

Председатель Азербайджанской ЧК направил в Москву на имя Дзержинского «для поправления здоровья», как было сказано в письме, посылку, в которой было шесть бутылок сухого вина и икра.

На приложенном к посылке письме Феликс Эдмундо­вич написал: «Сдать в больницу». Одновременно в Баку на имя председателя ЧК он послал следующее письмо:

«Благодарю Вас за память. Посылку Вашу я передал в санитарный отдел для больных. Должен Вам, однако, как товарищу сообщить, что не следует Вам, как Предчека и коммунисту, ни мне и ни кому бы то другому посылать такие подарки».

В записке начальнику санчасти с просьбой организо­вать лечение жены Феликс Эдмундович подчеркнул: «Ле­чение за плату» .(110)

В документе по поводу экономии государственных средств на административно-хозяйственные расходы, го­воря о сокращении расходов на газеты, Дзержинский пи­сал: «Многие, в том числе и я, могут выписывать за собст­венные средства» .(111)

19 мая 1922 года Ленин обратился к нему со следующей запиской:

«т Дзержинский! У меня возникает серьезное опасение, нет ли «преувеличения» в расходах на мой гараж, который взят, кажись, под сугубый надзор ГПУ. Не пора ли «сжать» сие учреждение и сократить расходы на него? Все и все расходы сжимают...» (112)

Выполняя это поручение Ленина, Феликс Эдмундович написал заключение, что «тут сокращение недопустимо... Машины зря не гоняются» (113).

Феликс Эдмундович писал членам коллегии:

«Полагаю, что уже пришло время, когда можно и следует упразднить персональные машины, в том числе и мою... Если есть одна персональная, то будет всегда и больше Надо упразднить это, а пользование машинами сократить максимально» (114).

Ленин хотел, чтобы ряд деятелей партии и государства выступили перед звукозаписывающим аппаратом. Владимир Ильич просил М. И. Калинина подготовить для грамзаписи несколько речей для крестьян. Просили записаться и Дзержинского.

Однако Феликс Эдмундович упорно избегал работников Центропечати, которые должны были записать его голос. Об этом сообщили В. И. Ленину.

— А вы его вызовите сейчас же к телефону и скажите, что я его арестую, если он не запишется,— полушутя заметил Владимир Ильич.

Когда Дзержинскому передали слова Ильича, Феликс Эдмундович ответил работнику Центропечати:

— Я, товарищи, не оратор, но если мне угрожает арест, то, безусловно, заеду к вам... Прошу вас заверить в том Владимира Ильича(115).

Но так и не записался.

                                              Примечания и сноски:

1) См. Ленинский сборник XXXIV, стр. 33.

2) См. «О Владимире Ильиче Ленине». М., 1963. стр. 323.

3) Феликс Дзержинский. Дневник. Письма к родным,   стр. 253.

4) Феликс Дзержинский. Дневник. Письма к родным,  стр. 254

5) «Трибуна», 25 августа 1918 г., № 153.

6) «Из истории ВЧК», стр. 180.

7) Там  же, стр.  182.

8) «Московский пролетарий», 26 августа 1926 г., № 31, стр. 16.

9) В.И.Ленин жил в Горках с 24 сентября по 19 октября 1918г.,  работая над книгой «Пролетарская революция и ренегат Каутский”.

10) В Горках в охране В. И. Ленина также состояли коммунисты-чекисты И. В. Пизан и П. П. Пакалн.

11) ЦПА ИМЛ.

12) Виктор Эдуардович Кингисепп    (1888—1922),    член   партии большевиков с 1906 г. возглавлял, военно-революционный комитет в Ревеле работал в ВЧК, был членом ВЦИК. Один из руководителей Коммунистической партии Эстонии. 3 мая 1922 г, был арестован агентами белоэстонского правительства и  в   ночь   на  4   мая  убит.

13) Троцкий, получив сообщение ревкома Северных железных дорог о начале мятежа в Ярославле, наложил резолюцию о  расстреле авторов якобы   провокационного   сообщения    (ЦПА НМЛ, ф.70. оп.3, ед. Хр. 769).

14) «Из истории ВЧК», стр. 183.

15) М. Горький. Собрание сочинений, т. 24. М., 1953, стр. 404.

16) Пальто В. И. Ленина, пробитое пулями террористки при покушении на него, экспонируется в Центральном музее В. И. Ленина (пальто в прорванных местах заштопано Н. К. Крупской).

17) См. К. Т. Новгородцева. Я. М. Свердлов. М., 1957, стр. 470—

471.

18) Софья Сигизмундовна Дзержинская была в ссылке в Сибири.

19) «Пограничник», июль 1946 г., № 13.        

20) Феликс Дзержинский. Дневник. Письма к родным, стр. 254-255

21) См. В. И. Ленин. Соч., т. 37, стр. 173—174.

22) См. «Из истории ВЧК», стр. 226.

23) Кроме комиссии при Совете Обороны, вопрос о ВЧК рассматривался президиумом ВЦИК на заседании от 26 декабря 1918 г. деятельность ВЧК была проверена специально созданной ревизионной комиссией.

24) Ленинский сборник XXI, стр. 225—226.  Постановления комиссии были сформулированы на основе этих предложений В. И. Ленина.

25) ЦПА ИМЛ, ф. 76, он. 1, ед. хр. 1172.

26)  «Из истории ВЧК», стр. 249.

27) Там же, стр. 250.

28) «Звезда», 1958, № 7, стр. 147—151. 199

29) ЦПА ИМЛ.

30) ЦПА ИМЛ.

31) «Из истории ВЧК», стр. 270.

32) Старшая сестра Ф. Э. Дзержинского,   Альдона   Эдмундовяа Бурлак, проживает в Польской Народной Республике, под Лодзью

33) Феликс Дзержинский. Дневник. Письма к родным, стр.255—

256.

34) ЦПА НМЛ, ф. 17, оп. 2, ед. хр. 16.

35) См. Ленинский сборник XXIV, стр. 7.   

36) См. «История гражданской войны в СССР»,- т.4 ., стр. 90

37) См. В. И. Ленин. Соч., т. 38, стр. 399.

38) См. там же, стр. 402.

39) М. Д. Бонч-Бруевич умер в 1956 г., будучи генерал-лейтенантом в отставке, доктором военных и технических наук. В написанных им восйоминаниях рассказывается о встречах с Феликсом Эдмундовичем, о котором автор писал как об «одном из самых честных людей, когда-либо попадавшихся на его долгом жизненном пути» (см. М. Д. Бонч-Бруевич. Вся власть Советам. М- 1964, стр. 349). ,.

40) См. - «Ленин в Москве». М., 1958, стр. 138.

41) В.И. Ленин. Соч.,  т. 50, стр. 343.

42) Ф. Э. Дзержинский. Избранные  произведения, т.  1, стр. 283

43) С 18 августа 1918 г. обязанности начальника Особого отдел» ВЧК наряду   с   общим   руководством   ВЧК   и   НКВД   выполнял Ф. Э. Дзержинский.

44) См. “Правда”, 18 декабря 1927 г. Статья М.Н.Покровского “ВЧК - ОГПУ”.

45) Ф. Фомин. Записки старого чекиста. М., 1964, стр. 125, 128

46)См. “Московские большевики на защите советской столицы в 1919 г.”

стр.- 30—34.

47) См. «Воспоминания о В. И. Ленине», т. 1, стр. 320.

48) «Ленин в Кремле».  М.,  1960, стр. 37.

49) Московский комитет находился в Леонтьевеком переулке (ныне улица Станиславского), в бывшем особняке графини Уваровой.

50) Все погибшие товарищи похоронены на Красной площади.

51) В.И.Ленин действительно хотел принять участие в собрании, но

по дороге в Московский   комитет   заехал   в   Московский Совет, где, к счастью, задержался.

52) Террорист,  бросивший в зал  бомбу,   вскоре   после   взрыва, при  преследовании, был убит в районе Арбата комиссаром МЧК И.А.Фридманом  (член КПСС, ныне персональный пенсионер).

53) См. «Известия ЦК РКП (б)», 22 октября 1919 г.

54) Верховный   революционный  трибунал   рассматривал   дело

16 – 20 августа 1920 г. в Москве.

55) См.   П. Софинов.   Страницы из жизни Ф. Э. Дзержинского. 1956, стр. 89.

56)  См. Н. Кондратьев. Ян Фабрициус. М., 1957, стр. 187.

57) «Известия», 16 ноября 1919 г.

58) М. С. Кедров возглавлял Всероссийскую комиссию по борьбе с тифом.

59) См.  Е.   П.   Тарасов.   И.   И.    Подвойский.    Ярославль,   1957, стр. 55.

60)  По  воспоминаниям   Е.   К.    Малиновской — члена   КПСС  с 1905

г., после Октября — комиссара государственных театров, затем директора Большого театра,— Ф. Э. Дзержинский ликвидировал попытку нелегальной   отправки   уникальных   инструментов, как валютной ценности, за границу.

На  основе четырех реквизированных ВЧК скрипок Страдивари в Москве был создан струнный квартет, участвовавший в юбилейном концерте в день 50-летия В. И. Ленина (см. «Известия», 30 апреля 1963 г.).

61) Особый отдел в  1922 г. был награжден  орденом   Красного Знамени.

62) В. И, Ленин. Соч., т. 40, стр. 100.

63) См. Альберт Рис Вильямс. О Ленине и Октябрьской революции. 1960, стр. 186.

64) В 1920 г. Феликс Эдмундович возглавлял созданную для борьбы со снежными заносами на железных дорогах чрезвычайную комиссию (Чрезкомснегпуть).

5, 7, 15 февраля, 1, 8, 16 марта Дзержинский председательствовал на заседаниях этой комиссии.

65) См. В. И. Ленин. Соч., т. 51, стр. 179-180.

66) См. «История гражданской войны в СССР», т. 5, стр. ЮЗ.

67)  Видную роль в ликвидации кулацко-петлюровского бандитизма на Украине сыграли Н. Г. Крапивянский, А. Я. Пархоменко, И. Э. Якир.

68)  Из отчета Всеукраилской ЧК VI съезду Советов Украины видно, что одних только атаманов банд было захвачено 44 человека; добровольно сдались Советской власти 9526 бандитов, в том числе 169 атаманов.

69) Из письма тов. В. Вольского Политиздату.

70) «История гражданской войны в СССР», т. 5, стр. 103

71) . Феликс Дзержинский. Дневник. Письма к родным, стр. 257

72) См. . П. Бардин. Жизнь инженера, 1938, стр. 88.

73)  См. «Из истории польского рабочего движения», стр.315.

74) ЦПА ИМЛ.

75) В. И. Ленин. Соч.,  т.  41,  стр. 110.

76) ЦПА ИМЛ, ф. 68, оп. 1, ед. хр. 3.

77) В, И. Ленин. Соч., т. 51, стр. 247.

78)  ЦПА ИМЛ, ф. 68, оп. 1, д. 17, л. 6.

79) См. «Феликс Эдмундович Дзержинский». Альбом. Фотокопия
телеграммы В. И. Ленина.

80) Ф . Кон. Феликс Эдмундович Дзержинский. 1939, стр.  76

81) См. «Октябрьская революция и зарубежные славянские народы

роды», стр. 165.

82) См. В. И. Ленин. Соч., т. 51, стр. 252.

83)  В конце июля и первой половине августа в восточной части Польши существовало более 60 местных ревкомов (см. «История гражданской войны в СССР», т. 5, стр. 145).

84) См. «Известия», 20 июля  1927 г.

85)  См. И. Степанов. С Красной   Армией на панскую   Польшу. 1920, стр. 45.

86) Ю. Мархлевский. Война и мир между буржуазной Польшей и пролетарской Россией. Перевод с польского. 1921, стр. 35.

87) «Новый мир», кн. 8—9, 1926, стр. 256—261.

88) Феликс Дзержинский.    Дневник.      Письма      к     родным,

 стр. 259-260

89) Там же.

90) Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 1, стр. 304.

91) ЦПА  ИМЛ.

92) ЦПА  ИМЛ.

93) См. «Известия ВЦИК», 21 июня 1918 г.

94)  В. И. Ленин. Соч., т. 39, стр. 418.       

95) На протоколе  допроса  от  11  марта  имеется   помета   Дзержинского:  «Комиссия рассмотрела и решила сделать самые энергичные внушения  виновным  и  в  будущем предавать   суду    всякого, позволившего дотронуться до арестованного.   Ф. Дзержинский»  (см. «Из истории ВЧК», стр. 103).

96) ЦПА ИМЛ, ф. 76, оп. 2, ед. хр. 79, л. 3.

97) «Ленинские страницы». М., 1960, стр. 138—139.

98) «Из истории ВЧК», стр. 103—104.

99) ЦПА ИМЛ

100)  См. «Ленин — товарищ, человек», 1963, стр. 204.

101) «Пролетарская революция», 1926, № 9(56), стр. 91,

102) В. И. Ленин. Соч., т. 50, стр. 222—223.

103)  В. И. Ленин. Соч.,  т. 50, стр. 283.

104) В. И. Ленин. Соч., т. 53, стр. 82.

105) В. И. Ленин.   Соч.,   т.   50,    стр.   338.   В   связи   с   письмом

 Ленина была произведена чистка чрезвычайных   комиссий

Украины, принято решение брать на работу только коммунистов;

из-за недостатка работников упразднены  уездные   чрезвычайные

комиссии  (см.    «Ленин   о   социалистической   законности»,   1958 стр. 365).

106) «Воспоминания о В. И. Ленине», т. 1, стр. 385.

107) М. Горький. Собрание сочинений, т. 29, стр. 473.

108) «Воспоминания о Дзержинском», стр.  19—20.

109) ЦПА ИМЛ.

110) Там же.

111) Там же.

112) Ленинский сборник XXXVI, стр. 487—488.

113) Там же, стр. 488.

114)  ЦПА ИМЛ, ф. 76, оп. 1, ед. хр. 216.

115) См. Л.Ф. Волков-Ланнит  Голос, сохраненный   навеки.  М., 1960, стр. 23.